Горбун, Или Маленький Парижанин
Шрифт:
Приспешники Гонзаго проследили за его взглядом и уставились на циферблат роскошных часов, громко тикавших в футляре из розового дерева. Стрелка приближалась к цифре девять. Сотрапезники бросились разыскивать свои шпаги, в беспорядке раскиданные по всей гостиной.
— Пусть только он мне попадется один на один! — повторил Шаверни.
— Ты куда? — спросил Гонзаго Пероля, направившегося в сторону галереи.
— Закрыть двери, — объяснил осторожный фактотум.
— Оставь двери в покое. Раз я сказал, что они останутся раскрытыми, значит, так тому и быть.
— Это условный знак, господа, — продолжал он, обращаясь к товарищам по оружию. — Если двери закроются, можете радоваться — это будет означать: «Враг повержен». Но пока они отворены, будь начеку.
Пероль вместе с Ориолем, Таранном и финансистом заняли последнюю линию обороны. Рядом с Гонзаго выстроились Шуази, Навайль, Носе, Жиронн и остальные дворяне. Ближе всех к двери, по другую сторону стола поместился Шаверни. Каждый держал в руке обнаженную шпагу. Все взгляды были устремлены в сторону темной галереи.
Это беспокойное и вместе с тем торжественное ожидание давало четкое представление о человеке, который должен был вот-вот появиться. Часы заскрипели — как всегда перед тем, как начать бить.
— Вы готовы, господа? — спросил Гонзаго, не отрывая глаз от двери.
— Готовы, — в один голос ответили приспешники.
Они только что пересчитались, сколько их всего. Численное превосходство порою придает воинам отваги.
Гонзаго, уперев шпагу острием в пол, взял со стола свой бокал и вместе с первым ударом часов хвастливо провозгласил:
— За здоровье господина де Лагардера! Мы пьем с бокалом в одной и шпагой в другой руке!
И он поднял свой бокал.
— С бокалом в одной и шпагой в другой руке! — глухо повторил за ним хор голосов.
И все замолкли, держа наполненные до краев бокалы и острые клинки. Сотрапезники ждали, напряженно вглядываясь в темноту и прислушиваясь. Вдруг среди всеобщего молчания снаружи послышался звон стали. Часы медленно били. Казалось, прошел целый век, прежде чем они отсчитали девять Ударов. На восьмом ударе звон стали затих. На девятом створки двери захлопнулись. Послышалось долгое «ура». Шпаги опустились.
— За мертвого Лагардера! — воскликнул Гонзаго.
— За мертвого Лагардера! — подхватили сообщники и залпом осушили свои бокалы.
Один Шаверни не шелохнулся и хранил молчание. Поднося бокал к губам, Гонзаго внезапно вздрогнул. Гора плащей и накидок, наваленных на горбуна, вдруг зашевелилась и начала рушиться. Гонзаго и думать забыл о горбуне. Впрочем, он и не знал, чем закончилась его причуда. Совсем недавно принц сказал, что не знает, влезет ли Лагардер в трубу, впрыгнет ли в окно или появится из-под пола, но, мол, в назначенный час он будет здесь. И вот, при виде зашевелившейся кучи он отставил бокал и взял шпагу на изготовку. Из-под плащей донесся скрипучий смешок.
— К вашим услугам, — произнес тонкий голосок. — А вот и я!
Это был не Лагардер. Гонзаго расхохотался и сказал:
— Да это же наш приятель горбун!
Вскочив на ноги, тот схватил бокал и, подскочив к выпивохам, воскликнул:
— За Лагардера! Этот трус узнал, что я здесь, и не посмел прийти!
— За горбуна! За горбуна! — смеясь закричали сотрапезники. — Да здравствует горбун!
— Ну, господа, — простодушно проговорил тот, — если бы кто-то, кто не знает, как я, насколько вы все отважны, увидел бы вашу радость, он подумал бы, что вы изрядно перетрусили. А этим двум храбрецам что здесь нужно?
И он указал на Плюмажа и Галунье, которые стояли у закрытых дверей галереи, словно истуканы. Оба сияли.
— Вот вам наши головы, — лицемерно проговорил гасконец.
— Рубите, — добавил нормандец, — отправьте на небеса еще две души.
— Ваша честь снова незапятнанна! — весело вскричал Гонзаго. — Пусть этим храбрецам поднесут по бокалу вина, они выпьют вместе с нами.
Шаверни смотрел на них с отвращением — так смотрят на палачей. Когда оба приблизились к столу, он отошел.
— Клянусь головой, — сказал он оказавшемуся рядом Шуази, — если бы Лагардер появился, я встал бы рядом с ним.
— Тс-с! — предостерег его Шуази.
Горбун, который все слышал, указал Гонзаго пальцем на Шаверни и осведомился:
— Ваша светлость, это надежный человек?
— Нет, — ответил принц.
Плюмаж и Галунье пили вместе с нашими повесами. Протрезвевший Шаверни прислушивался. Галунье говорил об окровавленном полукафтане, Плюмаж снова рассказывал историю об анатомическом театре в Валь-де-Грас.
— Но это же подло! — воскликнул Шаверни, проталкиваясь к Гонзаго. — Они явно говорят о человеке, которого убили!
— Ба! — изображая изумление, воскликнул горбун. — А этот откуда взялся?
Плюмаж, вызывающий и насмешливый, подошел с бокалом к Шаверни; тот в ужасе отвернулся.
— Убей меня Бог, — заметил Эзоп II, — если этот господин не брезгует кое-кем.
Остальные выпивохи промолчали. Гонзаго положил руку на плечо Шаверни и сказал:
— Осторожнее, кузен, ты, кажется, уже перепил.
— Напротив, ваша светлость, — шепнул на ухо принцу Эзоп II, — по-моему, ваш кузен выпил слишком мало. Поверьте, уж я-то в этом толк знаю.
Гонзаго бросил на него подозрительный взгляд. Горбун рассмеялся и покивал головой как человек, уверенный в своей правоте.
— Ладно, — проговорил наконец принц, — наверно, ты прав, отдаю его тебе.
— Благодарю, ваша светлость, — отвечал Эзоп II. Затем, подойдя с бокалом в руке к маленькому маркизу, он добавил:
— Со мною вы тоже побрезгуете выпить? Я желаю взять реванш.