Горбун, Или Маленький Парижанин
Шрифт:
Тот протянул бокал и тяжко вздохнул.
— Осторожнее! Он сейчас примется объяснять свою
позицию!
— Только не вам! — отрезал маркиз. — В качестве аудитории мне нужна лишь прелестная донья Крус. А вы недостойны слушать мои объяснения.
— Но все же очень просто, — перебила его Нивель. — Ваша позиция — это позиция человека под мухой.
Все расхохотались. Толстячок Ориоль даже чуть не задохнулся.
— Проклятье! — воскликнул маркиз и разбил о стол свой бокал. — Неужто тут найдется смельчак, который отважится смеяться надо мной? Донья Крус, я не шучу: вы здесь словно небесная звезда среди плошек!
Дамы бурно запротестовали.
— Ну, это уж слишком! — заметил Ориоль.
— Замолчи, — огрызнулся Шаверни, — это сравнение может оскорбить только плошки. К тому же я разговариваю не с вами. Я требую, чтобы господин де Пероль прекратил ваши разнузданные вопли, и хочу добавить, что он понравился мне один раз в жизни — когда был привязан к вешалке!
Невольно растрогавшись, маркиз со слезами на глазах повторил:
— Да, тогда он был хорош! Но возвращаясь к моей позиции… — внезапно вспомнил он и взял донью Крус за руки.
— Она для меня совершенно ясна, господин маркиз, — заявила цыганка. — Сегодня ночью вы женитесь на очаровательной женщине.
— Очаровательной? — хором переспросили присутствующие.
— Да, очаровательной, — подтвердила донья Крус, — и к тому же молодой, остроумной, доброй и не имеющей ни малейшего понятия о голубеньких.
— Да это чушь какая-то! — воскликнула Нивель.
— Вы сядете в почтовую карету, — продолжала донья Крус, по-прежнему обращаясь к Шаверни, — и увезете свою супругу…
— Ах, если б это были вы, прелестное дитя! — перебил ее маркиз.
Донья Крус наполнила его бокал до краев.
— Господа, — прежде чем выпить, проговорил Шаверни, — донья Крус прояснила мою позицию, да так удачно, что у меня самого не получилось бы лучше. Позиция эта весьма романтична.
— Пейте же, — смеясь, сказала цыганка.
— Позвольте, меня уже давно мучит одна мысль.
— Ну-ка, давайте послушаем, что там у Шаверни за мысль!
Маркиз встал в ораторскую позу.
— Господа, — начал он, — за этим столом есть несколько пустующих мест. Вот это принадлежит моему кузену Гонзаго, это — горбуну. Оба они раньше были заняты, но скажите: чье это место?»
С этими словами маркиз указал на кресло, стоявшее напротив места Гонзаго, в котором с самого начала ужина действительно никто не сидел.
— И вот в чем заключается моя мысль, — продолжал Шаверни. — Я хочу, чтобы это место было занято, причем моею супругой!
— Верно! Правильно! — послышалось со всех сторон. — Мысль Шаверни вполне разумна. Супругу сюда! Супругу!
Донья Крус схватила маленького маркиза за руку, но отвлечь его уже было невозможно.
— Какого дьявола! — ворчал он, держась за стол; длинные волосы упали ему на лицо. — Я вовсе не пьян, вот еще!
— Выпейте и помолчите, — шепнула ему на ухо донья
— Я хочу выпить, о божественная звезда, да, Бог свидетель, я хочу выпить, но вот молчать я не желаю. Мысль моя верна, она проистекает из моей позиции. Я требую, чтобы здесь появилась моя будущая супруга, поскольку вы все, послушайте-ка…
— Слушайте! Слушайте! Он говорит, как сам бог красноречия!
Эти слова произнесла снова проснувшаяся Нивель. Шаверни треснул кулаком по столу и продолжал, переходя уже на крик:
— Я говорю, что это нелепо, нелепо…
— Браво, Шаверни! Отлично!
— Нелепо, повторяю вам, оставлять одно место пустым!
— Превосходно! Блестяще! Браво, Шаверни!
Зал взорвался рукоплесканиями. Маленький маркиз прикладывал неимоверные усилия, чтобы не потерять свою мысль.
— Оставлять место пустым, — воскликнул он, вцепившись в скатерть, — если мы больше никого не ждем.
И в тот миг, когда благодаря этому выводу, давшемуся ему с таким трудом, Шаверни сорвал бурю одобрительных криков, в дверях галереи появился Гонзаго и сказал:
— Нет, кузен, ждем.
8. ПЕРСИК И БУКЕТ
Лицо принца Гонзаго показалось всем строгим и даже озабоченным. Весельчаки поставили бокалы на стол; улыбки исчезли.
— Кузен, — проговорил Шаверни, упав в кресло, — я ждал вас, чтобы как-то объяснить свою позицию.
Гонзаго подошел к столу и отобрал у маркиза бокал, который тот уже было поднес к губам.
— Не пей больше, — сухо проговорил он.
— Это еще почему? — возмутился Шаверни Гонзаго выбросил бокал за окно и повторил:
— Не пей больше.
Шаверни уставился на него расширенными от удивления глазами. Сотрапезники расселись по своим местам. На их лицах бледность уже стала уступать место хмельному румянцу. У всех на уме была одна мысль, которую с начала пиршества каждый пытался отогнать, но она все равно висела в воздухе.
Появление Гонзаго заставило весельчаков вернуться к этой мысли.
Пероль попытался прошмыгнуть поближе к своему повелителю, но донья Крус его опередила.
— Позвольте вас на одно слово, ваша светлость, — попросила она.
Гонзаго поцеловал ей руку, и она отошла в сторонку.
— Что это значит? — пробормотал Шаверни.
— Боюсь, — добавила Сидализа, — что скрипок у нас так и не будет.
— Вряд ли речь идет о банкротстве, — заметила Дебуа, — Гонзаго слишком богат.
— Всякое случается, — отозвалась Нивель.
Мужчины участия в разговоре не принимали. Почти все они уставились в скатерть и, казалось, размышляли. Один Шаверни мурлыкал веселую песенку и не обращал внимания на тревогу, охватившую всю гостиную. Ориоль шепнул на ухо Перолю: