Горбун, Или Маленький Парижанин
Шрифт:
— Будет, черт возьми, да еще как!
— А меня, — вставил Ориоль, похолодевшей до мозга костей, — уж так и распирает от веселья. Ну и посмеемся же мы!
— Посмеемся! Непременно! — поддержали его остальные, разыгрывая храбрецов.
В этот миг появился Пероль вместе с Шаверни.
— Ни слова о том, что только что произошло, господа, — предупредил Гонзаго.
— Шаверни! Шаверни! — послышались со всех сторон веселые, дружелюбные возгласы. — Скорее же! Тебя ждут!
При звуке этого имени горбун, который давно уже сидел неподвижно в своей конуре, казалось, ожил. Он высунул голову в оконце и осмотрелся. Плюмаж и Галунье заметили его одновременно.
— Смотри-ка ты! — удивился гасконец.
— Видать, у него тут тоже свои дела, — заметил нормандец.
— А вот и я! — проговорил вошедший Шаверни.
— Откуда ты? — поинтересовался Навайль.
— Да я был тут неподалеку, за церковью. Ну что, кузен? Значит, вам нужны две одалиски сразу?
Гонзаго побледнел. Видневшееся в оконце лицо— горбуна прояснилось и тут же исчезло. Он стоял за дверью и изо всех сил пытался унять бешено застучавшее сердце. Последняя фраза Шаверни озарила его мысли, словно лучом света.
— Сумасброд! Неисправимый сумасброд! — уже почти весело воскликнул Гонзаго.
Бледность на его лице сменилась улыбкой.
— Господи, — ответил Шаверни, — да я ничего особо нескромного не сделал. Просто перебрался через стену и прогулялся по садам Армиды. И там оказалось две Армиды, но ни одного Ринальдо 135 .
Присутствующих поразило, что принц не придал значения нахальной выходке Шаверни.
— И как они тебе понравились? — со смехом осведомился принц.
135
Персонажи «Освобожденного Иерусалима» Тассо. Армида — языческая волшебница. Ринальдо — околдованный ею христианский рыцарь.
— Я в восхищении от обеих. Но что произошло, кузен? Зачем вы меня позвали?
— Затем, что сегодня вечером будет свадьба, — ответил Гонзаго.
— Вот как? — удивился Шаверни. — В самом деле? Значит, еще и свадьба? А кто выходит замуж?
— Приданое в пятьдесят тысяч экю.
— Наличными?
— Наличными.
— Ничего себе шкатулочка. А за кого? Шаверни обвел присутствующих взглядом.
— Угадай, — продолжая посмеиваться, ответил Гонзаго.
— Ну и физиономии у них, — отозвался Шаверни. — Нет, не могу, их тут слишком много. А, была не была: женихом буду я?
— Точно! — подтвердил Гонзаго. Все расхохотались.
Горбун тихонько отворил дверь конуры и остановился на пороге. Лицо его разительно изменилось. Оно не было более задумчивым, взгляд утратил огонь и глубину: уродец вновь стал Эзопом II, Ионой, живым и насмешливым.
— А приданое? — осведомился Шаверни.
— Вот оно, — ответил Гонзаго, вынимая из кармана пачку акций. — Все готово.
Шаверни несколько растерялся. Все принялись со смехом его поздравлять. Горбун неспешно подошел и, вручив Гонзаго перо, которое он обмокнул в чернила, и доску, подставил спину.
— Ты согласен? — спросил Гонзаго, прежде чем поставить на акциях подпись о передаче.
— Еще бы! — воскликнул маркиз. — Нужно же наконец остепениться.
Гонзаго принялся подписывать акции и обратился к горбуну:
— Ну, друг мой, ты все еще настаиваешь на своей причуде?
— Более, чем когда-либо, ваша светлость.
Плюмаж и Галунье, разинув рты, следили за происходящим.
— Потому что теперь я знаю имя жениха, ваша светлость.
— А что тебе его имя?
— Трудно сказать. Есть вещи, которые никак не объяснишь. Как, например, объяснить мое глубокое убеждение в том, что без меня господин де Лагардер не сможет выполнить свое безрассудное обещание?
— Так ты все слышал?
— Моя конура совсем близко, ваша светлость. Не забывайте, я уже однажды вам послужил.
— Послужи еще раз, и тебе не останется чего-либо желать.
— Все зависит от вас, ваша светлость.
— Держи, Шаверни, — проговорил Гонзаго, протягивая тому подписанные акции. И, обратившись к горбуну, добавил:
— Ты будешь на свадьбе, я тебя приглашаю.
Раздались рукоплескания, а Плюмаж, обменявшись быстрым взглядом с Галунье, пробормотал:
— Пусти козла в огород! Ризы Господни, похоже, мы и впрямь посмеемся.
Приспешники Гонзаго обступили горбуна, который делил поздравления наравне с женихом.
— Ваша светлость, — проговорил он, склонившись— в благодарном поклоне, — я приложу все усилия, чтобы оказаться достойным столь высокой милости. Что же до этих господ, то на словах мы с ними уже сразились. Они не лишены остроумия, но до меня им далеко. При всем моем уважении к вашей светлости, я вас повеселю, хе-хе, уж будьте уверены. Вы увидите, каков горбун за столом, весельчак что надо! Вот увидите! Увидите!
6. ГОСТИНАЯ И БУДУАР
Еще при Луи-Филиппе 136 в Париже на улице Фоли-Мерикур существовал образчик жеманной архитектуры мелких форм, свойственной эпохе первых лет Регентства. В нем причудливо сочетались и греческие, и китайские веяния. Королевские указы старались как могли направить городскую застройку в русло одного из четырех греческих стилей, однако многие из такого рода сооружений походили на беседки и облик их ничем не напоминал Парфенон. Это были бонбоньерки в самом прямом значении этого слова. Даже теперь в «Верном пастушке» изготавливают эти пузатенькие коробочки в китайском или сиамском стиле, большею частью шестиугольные, чья удачная форма доставляет радость взыскательному покупателю.
136
Луи-Филипп (1773-1850) — король Франции с 1830 по 1848 г.
Принадлежавший Гонзаго домик имел вид беседки, выглядящей храмом. Напудренная Венера XVIII века выбрала его в качестве места для своего алтаря. Там был небольшой белый перистиль с двумя белыми же галереями; коринфские колонны поддерживали второй этаж, скрытый позади балкона, а над этим прямоугольным сооружением вздымался шестиугольный бельведер, увенчанный крышей в виде конусообразной китайской шляпы. По мнению знатоков того времени, это было смело.
Владельцы некоторых шикарных вилл, разбросанных в окрестностях Парижа, полагают, что это они изобрели сей макаронический стиль. Но они ошибаются: китайские шляпы и бельведеры появились еще во времена детства Людовика XV. Вот только разбрасывавшееся щедрой рукою золото придавало причудливым постройкам той эпохи такой вид, какого наши недорогие виллы при всей их шикарности иметь не могут.