Горбун, Или Маленький Парижанин
Шрифт:
— Они сильно опаздывают.
— Дело не такое быстрое. Мэтр Плюмаж и брат Галунье…
— Так вы их знаете? — снова удивился Гонзаго.
— Я знаю всех понемножку, ваша светлость.
— Тьфу, дьявол! Послушайте, мой друг: а известно ли вам, что мне не нравятся люди, которые слишком много знают?
— Согласен, это может быть опасным, — мирно признал горбун, — но может и принести пользу. Давайте по справедливости. Не знай я господина де Лагардера…
— Черт бы меня побрал, если я стану пользоваться услугами этого человека! — прошептал Навайль, стоявший позади Гонзаго.
Он полагал, что горбун не услышит, но тот ответил:
— И
Впрочем, вся остальная компания придерживалась мнения Навайля.
Гонзаго медлил. Горбун продолжал, словно хотел сыграть на его нерешительности:
— Если бы меня не перебивали, я уже рассеял бы ваши подозрения. Когда я остановился на пороге дома вашей светлости, я тоже колебался и пребывал в сомнениях. Это был столь желанный мне рай, но не тот, что сулит наша церковь, а магометанский со всеми его утехами: прелестными женщинами и отборными винами, нимфами в венках из цветов и пенящимся нектаром. Готов ли я на все ради того, чтобы заслужить этот сладостный рай, чтобы мне, ничтожному, обрести убежище под вашей мантией принца? Вот о чем я спросил себя, прежде чем войти, и я вошел, ваша светлость.
— Потому что ты чувствовал, что готов на все! — прервал его принц.
— Да, на все! — решительно ответил горбун.
— Боже милостивый, что за аппетит к наслаждениям и благородству!
— Я мечтаю об этом уже сорок лет, эту поседевшую голову распирает от желании.
— Послушай-ка, — проговорил принц, — благородство можно купить — спроси у Ориоля!
— Мне не нужно благородства, которое покупается.
— Спроси у Ориоля, как может тяготить имя.
Эзоп II комическим жестом указал на свой горб и заметил:
— Неужто сильнее, чем это? Затем, уже серьезно, продолжал:
— Имя и горб — две эти ноши могут раздавить лишь слабого духом. Я слишком незначительный человек, чтобы сравнить меня со столь выдающимся финансистом, как господин Ориоль. Если его гнетет имя, тем хуже для него, меня мой горб не смущает. Маршал Люксембург был богат — разве он показал спину врагу в битве при Неервиндене? 129 У героя неаполитанских комедий, непобедимого Пульчинеллы горб спереди и сзади. Тиртей был хром и горбат, таким же был Вулкан, ковавший молнии. Воплощение мудрости Эзоп, чьим прославленным именем вы меня наградили, тоже имел горб. Горбом титана Атласа был небесный свод 130 . Ни в коей мере не сравнивая свой горб с этими прославленными наростами, я хочу напомнить, что мой стоит сегодня пятнадцать тысяч экю ренты. Что я был бы без него? Я с ним не расстанусь, он ведь воистину золотой.
129
Люксембург, Франсуа Анри, герцог (1628-1695) — маршал Франции. Неервинден — деревня в Бельгии, где в 1693 г. французы разбили англо-голландцев.
130
Пульчинелла — персонаж итальянской комедии дель арте. Тиртей (VII в. до н. а.) — древнегреческий поэт, вдохновлявший спартанцев в боях. Вулкан — бог-кузнец, покровитель ремесел в древнегреческой мифологии. Атлас (Атлант) — согласно древнегреческой мифологии титан, Державший на плечах небесный свод.
— Видимо, в твоем горбе заключен ум, друг мой, — заметил Гонзаго. — Обещаю, ты будешь
— Благодарю, ваша светлость. И когда же?
— Тьфу, черт! Что за спешка? — послышалось вокруг.
— Это делается не так быстро, — сказал Гонзаго.
— Они правы, — отозвался горбун, — я спешу. Простите меня, ваша светлость, но вы только что сказали, что не любите получать услуги бесплатно, поэтому я беру на себя смелость просить у вас вознаграждения немедленно.
— Немедленно? — воскликнул принц. — Но это невозможно!
— Позвольте, я вам объясню; речь не идет более о дворянстве.
Горбун подошел поближе и вкрадчиво проговорил:
— Совершено не обязательно быть дворянином, чтобы сесть рядом, скажем, с господином Ориолем сегодня вечером за ужином.
Все расхохотались, за исключением Ориоля и принца.
— Как? Ты и это знаешь? — спросил Гонзаго и нахмурился.
— Случайно услышал несколько слов, — смиренно пролепетал горбун.
В компании раздались возгласы:
— Ужин? Значит, мы сегодня ужинаем вместе?
— Ах, принц, — проникновенно заговорил горбун, — что за танталовы муки я испытываю? Мне так и видится маленький домик с потайными дверьми, тенистый сад вокруг, будуары, куда сквозь плотные занавески проникает приглушенный свет дня. Потолки расписаны нимфами и амурами, мотыльками и розами. А какая перед моими глазами встает раззолоченная гостиная! Гостиная для роскошных празднеств, где цветут улыбки! Я вижу ослепительные канделябры…
Горбун даже прикрыл глаза ладонью.
— Вижу цветы, чувствую их благоуханье, а рядом стоят кубки с отборными винами, сидит множество прелестниц…
— Его еще не пригласили, а он уже пьян, — заметил Навайль.
— Это правда, — сверкая глазами, отозвался горбун, — я |и вправду уже пьян.
— Если желаете, ваша светлость, — шепнул Ориоль на ухо Гонзаго, — я предупрежу мадемуазель Нивель.
— Она уже предупреждена, — ответил принц.
Затем, словно желая подчеркнуть всю необычность причуды горбуна, добавил:
— Господа, сегодняшний ужин будет не такой, как всегда.
— А в чем же отличие ?^У нас будет царь?
— А вот угадайте.
— Комедия? Господин Лоу? Обезьяны с ярмарки Сен-Жермен?
— Гораздо лучше, господа. Ну что, сдаетесь?
— Сдаемся! — в один голос вскричали повесы.
— У нас будет свадьба, — объявил Гонзаго.
Горбун вздрогнул, но все решили, что это от предвкушения.
— Свадьба? — переспросил он, всплеснув руками и закатив глаза. — Свадьба в конце небольшого ужина?
— Настоящая свадьба, — подтвердил Гонзаго, — с полной церемонией бракосочетания.
— А кого мы поженим? — поинтересовались весельчаки. Горбун затаил дыхание. Только Гонзаго собрался было ответить, как на крыльце появился Пероль и воскликнул:
— Ура! Вот наконец и наши молодцы!
За ним шли Плюмаж и Галунье с выражением той невозмутимой гордости на лицах, что так идет людям, сознающим свою полезность.
— Друг мой, — обратился Гонзаго к горбуну, — мы с вами еще не закончили. Далеко не уходите.
— К услугам вашей светлости, — ответил Эзоп II и направился к своей будке.
Он лихорадочно размышлял. Едва дверь конуры за ним закрылась, как он тут же рухнул на матрас.
— Свадьба! — бормотал он. — Да это скандал! Но речь не может идти о каком-нибудь дурацком представлении, этот человек ничего не делает просто так. Что же кроется за этим спектаклем? Никак не соображу, в чем тут дело, а время идет.