Горбун, Или Маленький Парижанин
Шрифт:
Пероль откланялся и пошел, но Гонзаго окликнул его:
— И отыщите мне Шаверни, живого или мертвого! Я хочу его видеть.
Горбун снова качнул горбом, на котором как раз подписывалась очередная бумага.
— Я устал, — проговорил он. — Уже звонят. Мне нужно отдохнуть.
Колокол продолжал гудеть; появились привратники, звеня связками огромных ключей. Несколько минут спустя в саду был слышен лишь скрежет запираемых замков. У каждого биржевика был свой замок, и нераспроданные или необмененные товары оставались на ночь в клетушках. Охранники поторапливали тех, кто еще не ушел.
Наши спекулянты — Навайль, Таранн, Ориоль и компания, сняв шляпы, окружили Гонзаго. Принц неотрывно смотрел на горбуна, который сидел на земле у дверей своей будки и, казалось, не собирался никуда уходить. Он мирно пересчитывал содержимое своей кожаной сумы и — по крайней мере, с виду — получал от этого занятия огромное удовольствие.
— Утром мы заходили осведомиться о вашем здоровье, кузен, — сообщил Навайль.
— И были счастливы узнать, — добавил Носе, — что вы не чувствовали особой усталости после вчерашнего праздника.
— Кое от чего устаешь гораздо сильнее, нежели от удовольствий, господа. От тревоги, к примеру.
— Да уж, — проговорил Ориоль, во что бы то ни стало жаждавший вставить и свое словечко. — Да уж, тревога… Я-то знаю… Когда человек озабочен…
Обычно Гонзаго изображал из себя славного малого и приходил на помощь запутавшемуся придворному, но на сей раз он позволил Ориолю потерять нить рассуждений.
Горбун сидел и улыбался. Закончив считать деньги, он загнул верх своей сумы и тщательно завязал ее веревкой. После этого он полез было в свою конуру.
— Постой, Иона, — остановил его привратник, — ты что, собираешься здесь ночевать?
— Да, друг мой, — ответил горбун, — я принес сюда все, что нужно.
Привратник расхохотался. Его примеру последовали и развеселые господа, один принц Гонзаго оставался необычайно серьезен.
— Хватит! — отрезал страж. — Довольно шутить, недомерок! Убирайся отсюда, и поживее!
Горбун захлопнул дверь у него под носом. Стражник принялся колотить в нее ногою, тогда горбун высунул свое бледное лицо в круглое окошко под крышей.
— Справедливости, ваша светлость! — воскликнул он.
— Справедливости! — принялись вторить ему весельчака
— Жаль, что здесь нет Шаверни, — заметил Навайль. — Мы поручили бы ему вынести столь важный приговор.
Гонзаго поднял руку, призывая к молчанию.
— Каждый должен покинуть сад, когда звонят в колокол. Таково правило.
— Ваша светлость, — ответствовал Эзоп II, он же Иона, по-деловому и четко, словно адвокат, высказывающий свое мнение, — если изволите обратить внимание, у меня здесь положение иное, нежели у других. Другие не взяли внаем конуру вашей собаки.
— Неплохо придумано! — воскликнули одни.
— Но кто это докажет? — усомнились другие.
— Медор, — ответил горбун. — Скажите, разве он не ночевал всегда в своей конуре?
— Остроумно! И весьма!
— Если, как я могу с легкостью доказать, Медор ночевал в конуре, то я, завладевший посредством суммы в тридцать тысяч ливров его правами и привилегиями, буду поступать так же, как он, и не уйду отсюда, если только меня не выставят силой.
На этот раз Гонзаго тоже улыбнулся и выразил свое согласие величавым кивком. Сторож ушел.
— Поди сюда, — приказал принц.
Покинув свою конуру, Иона приблизился и поклонился, как истинно светский человек.
— Почему ты хочешь там поселиться? — осведомился Гонзаго.
— Потому что место здесь надежное, а у меня водятся деньжата.
— Ты полагаешь, что наем конуры — дело для тебя выгодное?
— Золотое дно, ваше высочество, я знал это заранее. Гонзаго положил ладонь ему на плечо. Горбун тихонько вскрикнул от боли.
Ночью было точно так же, в передней покоев регента.
— Что с тобой? — удивленно спросил принц.
— Бальный сувенир, ваше высочество, страшная ломота.
— Он слишком много танцевал, — не преминули заметить шутники.
Гонзаго повернулся и с презрением оглядел их.
— Вы расположены к насмешкам, господа, — проговорил он, — и я, быть может, тоже. Но как бы нам не оказаться в луже — очень возможно, что это он будет над нами смеяться.
— Ах, ваше высочество… — скромно потупился Иона.
— Я скажу вам, господа, то, что думаю, — продолжал Гонзаго. — Главный над вами — он.
Все хотели было запротестовать, однако сдержались.
— Да, он будет вами повелевать! — повторил принц. — Он один принес мне больше пользы, чем вы все вместе взятые. Он пообещал, что господин де Лагардер появится на балу у регента, и тот появился.
— Если бы вы, ваше высочество, изволили поручить нам… — начал Ориоль.
— Господа, — не удостоив его ответом, продолжал Гонзаго, — Лагардера ходить по струнке не заставишь. Не хотелось бы мне, чтобы вскоре нам снова пришлось в этом убедиться.
Приближенные смотрели на принца вопросительно.
— Мы можем говорить друг с другом без обиняков, — сказал Гонзаго. — Мне хочется приблизить к себе этого молодца, я ему доверяю.
При этих словах горбун надулся от гордости. Принц продолжал:
— Я ему доверяю и скажу ему то же, что сказал бы и вам: если Лагардер жив, нам всем угрожает смертельная опасность.
Воцарилось молчание. Самым изумленным из всех присутствующих выглядел горбун.
— Значит, вы позволили ему ускользнуть? — прошептал он.