Горбун, Или Маленький Парижанин
Шрифт:
На ступенях крыльца появились Ориоль и Монтобер. Они шли от Гонзаго, который только что задал им по первое число. Оба были молчаливы и сконфужены.
— Теперь он нам уже не покровитель, — сказал Монтобер, выходя в сад.
— Теперь это хозяин, — пробурчал Ориоль, — который тащит нас туда, куда нам вовсе не хочется идти. Меня так и подмывает…
— Меня тоже! — не дал ему договорить Монтобер.
К ним подошел лакей в ливрее цветов принца Гонзаго и вручил каждому запечатанный пакет.
Друзья сломали печати. Оба пакета содержали по пачке голубых акций. Ориоль и Монтобер переглянулись.
— Клянусь головой! — воскликнул просиявший толстячок-финансист, поглаживая свое кружевное жабо. — Вот это называется ненавязчивое внимание!
— Да, так поступать умеет только он, — согласился, смягчившись, Монтобер.
Друзья пересчитали акции: их оказалось предостаточно.
— Поиграем? — предложил Монтобер.
— Поиграем! — не стал возражать Ориоль.
Последние сомнения были отброшены, и к друзьям вернулось доброе расположение духа. Внезапно за их спинами послышалось эхо:
— Поиграем! Поиграем!
Вся веселая компания сбежала с крыльца — Навайль, Тарани, Шуази, Носе, Альбре, Жиронн и прочие. Только что каждый из них тоже получил утешительное лекарство от угрызений совести. Они сбились в кучку.
— Господа, — заговорил Альбре, — у всех этих деревенских купцов водятся денежки. Если мы объединимся, нам удастся захватить рынок и уже сегодня нанести решающий удар. У меня есть мысль…
Все единодушно поддержали:
— Объединимся! Конечно, объединимся!
— А я? — осведомился чей-то пискливый голосок, который, казалось, доносился из кармана верзилы барона де Батца. Повесы оглянулись. Рядом с ними стоял горбун, подставив спину торговцу фаянсом, который отдавал весь свой оклад за дюжину бумажек и был при этом счастлив.
— Тьфу, пропасть! — попятившись, воскликнул Навайль. — Не люблю я этого субъекта!
— Убирайся отсюда! — грубо приказал Жиронн.
— Господа, я к вашим услугам, — учтиво отвечал горбун. — Но я купил себе здесь место, и сад этот принадлежит как вам, так и мне.
— Подумать только! — воскликнул Ориоль. — Демон, так озадачивший нас вчера вечером, на самом деле — мерзкий пюпитр, вот разве что умеет ногами передвигать!
— А еще мозговать, на ус мотать, языком трепать! — отчеканил горбун.
Затем он поклонился, улыбнулся и отправился по своим делам. Навайль долго следил за ним взглядом.
— Еще вчера я совсем не боялся этого человека, — пробормотал он.
— Это потому, — шепнул Монтобер, — что вчера мы еще могли выбирать, каким путем идти.
— Так какая же у тебя мысль, Альбре? Ну-ка расскажи! — послышались голоса.
Приятели окружили Альбре, и тот в течение нескольких минут что-то бойко им объяснял.
— Чудно! — похвалил Жиронн. — Я все понял.
— Чутно, — повторил барон де Батц, — я тоше фее понял, только опьясните мне…
— Это бесполезно, — заметил Носе. — За дело! Через час все должно быть разграблено.
Юные повесы немедленно разошлись. Примерно половина из них вышла через двор на улицу Сен-Маглуар, чтобы, сделав крюк, вернуться на улицу Кенкампуа. Другие стали прохаживаться по двое, по трое, с самым простодушным видом беседуя о текущих делах. Приблизительно через четверть часа Таранн и Шуази возвратились через ворота, выходящие на улицу Кенкампуа. Работая локтями, они пробились к Ориолю, который болтал с Жиронном.
— Это какой-то ужас! — поднял крик Таранн и Шуази. — Безумие! В трактире «Венеция» они идут по тридцать и тридцать пять, у Фулона по сорок и даже по пятьдесят! Через час за них будут давать два номинала! Покупайте скорее! Покупайте!
Горбин стоял в сторонке и тихонько посмеивался.
— Тебе, малыш, тоже кой-чего перепадет, — шепнул ему на ухо Носе, — только будь паинькой.
— Благодарю вас, ваша милость, — смиренно отозвался Эзоп II, — мне этого только и надо.
Между тем новость распространилась в мгновение ока: к концу дня голубые акции пойдут за два номинала. Сразу же набралась толпа покупателей. Альбре, державший у себя акции всей компании, начал их массовую продажу за наличные по полтора номинала; он знал, что ему хватит их еще часа на два такой торговли.
Через некоторое время в те же ворота с улицы Кенкампуа вошли Ориоль и Монтобер с постными минами на физиономиях.
— Господа, — отвечал Ориоль тем, кто интересовался причиной их уныния, — я не думаю, что нам следует сообщать эти ужасные новости, курс акций может пойти вниз.
— Ив любом случае, — с тяжким вздохом добавлял Монтобер, — это произойдет достаточно быстро.
— Да это махинация! — вскричал толстый купец, чьи карманы были набиты голубенькими.
— Помолчите, Ориоль! — заметил господин де Монтобер. — Видите, что вы натворили?
Однако жадные до новостей дельцы уже окружили их плотным кольцом.
— Говорите же, господа, расскажите, что вам известно, — послышались крики. — Это ваш долг как порядочных людей.
Однако Ориоль и Монтобер оставались немы как рыбы.
— Я фам скашу, — проговорил подошедший барон де Батц. — Это крах, настоящий крах!
— Крах? Но почему же?
— Гофорят ше фам, махинация.
— Да замолчите вы, толстомясый! Почему крах, господин де Батц?
— Не знаю, — серьезно ответил барон. — Упали на пятьтесят процентоф.
— Упали на пятьдесят процентов?
— За тесять минут,
— За десять минут? Вот это падение так падение!
— Та, это патение, катастроф, паник!
— Господа, господа, — уговаривал всех Монтобер, — успокойтесь, не надо преувеличивать!
— Двадцать голубеньких по один и пятнадцать номинала! — раздавалось вокруг.
— Пятнадцать голубеньких! По десяти сверх номинала, срочно!
— Двадцать пять по номиналу!
— Господа, господа, но это же безумие! О похищении молодого короля еще официально не объявлено!