Гордиев узел Российской империи. Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793 - 1914)
Шрифт:
Зачастую до сих пор приходится сталкиваться с выводами о принципиальной открытости Российской империи для иностранцев и ее готовности к их якобы постепенной интеграции и ассимиляции. Основу таких убеждений составляют примеры привлечения отдельных представителей «чуждой» аристократии или местных элит в административные структуры империи или в ее высшее общество. Подобные выводы лежат в основе концепции «многонациональной империи», когда не учитывается существование вдали от столиц, царского двора, а также центральной власти, не замечаются менее заметные группы населения. Надо сказать, что с целью представления в лучшем свете царского и советского империализма, как в российской историографии до 1917 г., так и в позднейшей, воспевшей «дружбу народов», делался упор на российское гостеприимство и открытость. Более того, примеры прибалтийских баронов, грузинских князей, татарских мурз и др., ставших частью российской элиты, призваны были служить, и служат, не только объединяющей россиян идее «всеобъемлющей любви», так близкой еще в XIX в. панслависту Тютчеву, но и выдвинутому Солженицыным лозунгу «двести лет вместе», с помощью которого тот пытается вновь в начале XXI в. объединить евреев и русских.
Процесс интеграции польской аристократии, хотя и принято подчеркивать ее прозападные (бонапартистские, позднее пронаполеоновские) настроения, также может быть на руку сторонникам вышеописанной концепции. Прежде всего это касается той польской аристократии, которая к моменту разделов Речи Посполитой была связана с интересующим нас регионом – Правобережной Украиной, т.е. практически с половиной присоединенных
2
Fabre J. Stanislas-Auguste Poniatowski et l’Europe des Lumi`eres, Strasbourg, 1952; r'e'ed. Paris, 1984. На тему интеграции Российской империей польских элит аннексируемых земель (тема, к которой в дальнейшем мы будем еще не раз обращаться) см.: Западные окраины Российской империи / Ред. М. Долбилов, А. Миллер. М., 2006. С. 76 – 78.
В середине XVIII в. пророссийскую котерию возглавила «Фамилия» – могущественный род Чарторыйских 3 , поместья которых находились на Украине. Местечко Чарторыйск, ставшее колыбелью рода, находилось в волынских землях. После первого раздела Польши Адам Казимир Чарторыйский вместе с королем Станиславом Августом Понятовским пытался придать видимость автономного существования польскому правительству. Однако во время восстания 1794 г. под руководством Т. Костюшко он предпочел укрыться в Вене, позаботившись о сохранении своих обширных владений на Украине, где был генеральным старостой подольских земель 4 . Единственной возможностью сохранить от конфискации Екатериной II владения, насчитывавшие 194 местечка и села, оказалось выслать в знак преклонения перед победительницей двух сыновей в качестве заложников в Петербург. Это решение привело к тому, что молодые князья, прежде всего Адам Ежи (1770 – 1861) и Константин (1773 – 1860), сделали поразительную карьеру при царском дворе. Этот пример удачной интеграции историки, предпочитающие обращать внимание скорее на исключительные явления, а не на общий социальный контекст, могут принять за символ полной открытости империи. Князь Адам Ежи, близкий друг великого князя Александра, любовник его жены Елизаветы, стал министром иностранных дел Российской империи в 1804 г. и сохранил крайне близкие дружеские отношения с царем, несмотря на некоторое охлаждение, произошедшее в 1812 г. Кроме того, он был сенатором, членом Государственного совета, попечителем Виленского учебного округа, а в 1815 г. – одним из основоположников и важных фигур Царства Польского. Его пути с Россией окончательно разошлись лишь в 1831 г., когда он эмигрировал в Париж 5 .
3
Другие варианты записи фамилии в русской транслитерации: Чарторыские, Чарторижские, Чарторыжские. (Прим. пер.)
4
Волна конфискаций польских поместий и их раздача российским сановникам вызывала огромные опасения. При Павле І волна конфискаций спала. Примеры подобных конфискаций приводятся в работе Ю.К. Будаковой. (См.: Будакова Ю.К. Основні аспекти земельної політики Катерини II і Павла І на території Правобережної України // Сангушківські читання / Ред. В.Г. Берковський. Львів, 2004. С. 191 – 201). При этом следует помнить, что сохранность поместий польских магнатов, по крайней мере с 1769 г., зависела от присутствия российской армии, которая участвовала в военных действиях то на Кавказе, то на Дунае и во многом нуждалась. Проявление симпатий со стороны польских магнатов к России видно на таких примерах, как переориентирование торговли с Правобережной Украины на Черное море (Херсонский торговый морской порт был построен в 1778 г.), или в обеспечении и содержании царских войск на местах (например, в Полонном под Житомиром). Об этом убедительно пишет Джон ЛеДонн. См.: LeDonne J.P. Geopolitics, Logistics and Grain: Russia’s Ambitions in the Black Sea Basin 1737 – 1834 // The International History Review. 2006. March. Vol. XXVIII. Р. 9 – 16.
5
M'emoires du prince Adam Czartoryski et Correspondance avec Alexandre 1er. Vol. 1 – 2. Paris, 1887. См. также: Handelsman M. Adam Czartoryski. T. 1 – 2. Warszawa, 1948; Pezda J. Ludzie i pieniadze. Finanse w dzialalno'sci Adama Jerzego Czartoryskiego i jego obozu na emigracji w latach 1831 – 1848. Krak'ow, 2003, прежде всего С. 19 – 37.
Ни одному поляку не удалось достичь в царской России подобного уровня. Несчастный Станислав Август Понятовский после низложения, возможно вспомнив о временах своего романа с будущей царицей Екатериной II, приехал доживать свой век (ум. в 1798 г.) в Петербург, где остановился в пожалованном ему Павлом I Мраморном дворце. Однако это жалкое 11-месячное существование можно рассматривать как проявление привязанности к России разве что в плане горькой иронии истории 6 . Оплатить все долги короля могла лишь Россия, сперва вознесшая его на престол, а затем низвергшая.
6
M'emoires du roi Stanislas-Auguste Poniatowski. Vol. 1. Saint-P'etersbourg, 1914; Vol. 2. Petrograd, 1924. Король красочно и с ностальгией пишет о своей связи с изменявшей Петру III женой и о том, как ему удалось сохранить нежные чувства к Екатерине II, несмотря на все ее позднейшие интриги.
Крупнейшие магнаты Украины быстрее и лучше других поняли, откуда ветер дует. Станислав Щенсны Потоцкий, владелец пышной резиденции в Тульчине, чей портрет – в латах (!) кисти И.Б. Лампи Старшего хранится в Лувре, смог ценой подписания Тарговицкой конфедерации и оказания содействия Екатерине II при разделах Речи Посполитой сохранить свои несметные владения, насчитывавшие 312 местечек и сел, а к 1805 г. создать один из лучших в Центральной и Восточной Европе садово-парковых ансамблей, названный Софиевка, в честь его третьей жены Софии де Витте. Жизнь и удивительная судьба Потоцкого – наиболее типичный пример безболезненного превращения гражданина Речи Посполитой, в которой существовала выборная монархия, в подданного Российского государства с установившейся абсолютной монархической властью. Хотя фигура Потоцкого уже привлекала внимание историков, исследователи еще не раз будут обращаться к ней в будущем 7 .
7
Кроме прекрасной статьи Э. Ростворовского, написанной с привлечением подробной библиографии в Польском биографическом словаре (Polski Slownik Biograficzny (PSB)), стоит обратить внимание на эссе Е. Лойка: Lojek J. Dzieje pieknej Bitynki. Opowie's'c o zyciu Zofii Wittowej-Potockiej. 3-e wyd. Warszawa, 1975; Idem. Potomkowie Szczesnego, dzieje fortuny Potockich z Tulczyna. Lublin, 1983.
Не меньшим состоянием обладал еще один участник Тарговицкой конфедерации – Франтишек Ксаверий Браницкий. В середине XVIII в. при дворе в Петербурге он участвовал в похождениях будущего польского короля, потом, выступая на стороне России, он командовал малочисленными отрядами того же короля против барских конфедератов в 1768 – 1772 гг. Затем, отвернувшись от него, Браницкий стал частым гостем при дворе Екатерины II, где раскрывал перед царицей со всей широтой души – «по-сарматски» – суть так называемой природной склонности Варшавы к «деспотии». Прежде чем вырыть могилу польской независимости, он позаботился о приумножении своих богатств, женившись в 1781 г. на Александре Васильевне Энгельгардт, принадлежавшей к одному из самых богатых семейств империи. В ее честь он также разбил парк «Александрия» неподалеку от столицы своего небольшого «удельного княжества» – Белой Церкви. Согласно ходившим сплетням, его жена была первой среди внебрачных детей – плодов любовных утех Екатерины II. Это, несомненно, дает повод для размышлений о существовавших семейных и матримониальных стратегиях, как принято «ученым образом» называть альковные тайны. Сущность менталитета этого магната выражена в совете, который он дал юным братьям Чарторыйским, собиравшимся с визитом в Царское Село и не знавшим, как этикетом предписано целовать руку Екатерине II. Итак, согласно «Мемуарам князя Адама Чарторыйского», изданным на французском языке в Париже, Браницкий сказал: «Целуйте туда, куда пожелает, лишь бы вернула вам поместья» 8 .
8
См.: в PSB статью Х. Мостицкого, в которой приводится множество скандальных сплетен о Браницком. Ее следует сравнить с крайне сдержанной статьей в Русском биографическом словаре. Т. III. СПб., 1908. С. 328 – 331.
Третьим ответственным за создание пророссийского вооруженного союза в Тарговице был Северин Жевуский. Несмотря на то что его жизненный путь завершился в австрийской Галиции в 1811 г., он был одним из тех богатейших польских магнатов в украинских землях, кто отдал душу и тело служению России. Правда, во времена Барской конфедерации его по приказу Н.В. Репнина арестовали и сослали в Калугу, но при поддержке Ф.К. Браницкого в 1775 г. он вновь завоевал милость Екатерины II. Ему довелось возглавлять аристократическую фронду, а в период Великого (Четырехлетнего) сейма 1788 – 1792 гг. резко критиковать идею введения наследственной монархии. В его лице императрица обрела решительного врага Конституции 3 мая 1791 г., устанавливавшей принцип наследования и являвшейся, по мнению Екатерины, воплощением французского якобинства. Среди украинских поместий Жевуского французам известно имение Верховня, которое досталось в наследство его дочери Эвелине, в будущем жене Вацлава Ганского, а затем Оноре де Бальзака, которое последний называл «маленьким Версалем». Сама Эвелина, ее сестра (в замужестве Собанская, тайный агент царской полиции и любовница Мицкевича), а также их брат Хенрик Жевуский (прекрасный писатель, известный своими ультраконсервативными взглядами) так афишировали свое восхищение российским самодержавием, что это повлияло на восторженную оценку царизма Бальзаком.
Беглый перечень польских аристократов на Украине, связанных с Россией в период второго и третьего разделов Речи Посполитой (1792 и 1795 гг.), можно с легкостью продолжить, обратившись к работе Людвика Базылева 9 , где предлагается заглянуть за первые деревья, скрывающие глубину леса, которую мы как раз постараемся раскрыть. Представление в этой книге нескольких «ярких фигур», выбранных в качестве примера среди 1200 поляков, более или менее постоянно проживавших в столице империи около 1820 г. наряду с другими 35 тыс. иностранцев (23 600 немцев, 4000 французов и 2360 шведов), свидетельствует о том, что подобный фрагментарный подход не дает возможности описать феномен интеграции целиком, хотя бы потому, что этот процесс необязательно связан с пребыванием в Петербурге. Скорее стоит сразу и a contrario заметить, что такое незначительное число подвергшихся интеграции в Петербурге свидетельствует о тех неимоверных трудностях, которые испытает империя, желающая включить в свои властные структуры: министерства, администрацию, армию, несколько сотен тысяч поляков в присоединенных украинских землях Речи Посполитой. А потому продолжим знакомство с аристократией, которая спешно демонстрировала свою привязанность новой российской власти, широко раскрывшей свои объятья.
9
Bazylow L. Polacy w Petersburgu. Wroclaw, 1984. См. о периоде 1780 – 1830 гг. С. 26 – 76. Изд. на рус. яз.: Базылев Л. Поляки в Петербурге. СПб., 2003. (Прим. пер.)
Уже во время безнадежных для польской стороны военных действий апреля – мая 1793 г. между временно расположенными на Украине малочисленными польскими отрядами и российской армией среди высшего польского командования наблюдались случаи перехода на сторону неприятеля. Генерал Стефан Любовидзкий, действовавший в Сквирском повете на Киевщине, призвал священника и приказал своим солдатам присягнуть на распятии в верности императрице России, за что в награду получил орден и 20 тыс. дукатов. Антоний Злотницкий, комендант Каменец-Подольского, сдал известную своей неприступностью крепость без единого выстрела 10 .
10
Mo'scicki H. Dzieje porozbiorowe Litwy i Rusi. T. 1: 1772 – 1800. Wilno, 1913. S. 115.
В середине 1793 г. Любовидзкого при объезде войск сопровождал молодой офицер Северин Букар. Одновременно с этим по приказу российского генерала Кречетникова они заезжали к отдельным крупным землевладельцам Украины с целью уговорить их выслать в Петербург делегацию с прошением о сохранении за ними поместий. Этот юноша, чьи владения располагались в Янушполе Житомирского повета, за год до того сражался на стороне Костюшко, но в связи с новыми обстоятельствами по совету отца примкнул к Любовидзкому. Подобным образом поступали многие офицеры и аристократы, присягавшие на верность Платону Зубову, юному фавориту Екатерины II (вскоре мы увидим его в новой роли), самой императрице, ее сыну Павлу и внукам Александру и Константину 11 .
11
Pamietniki Seweryna Bukara. Dresden, 1871. Цит. по: Mo'scicki H. Dzieje porozbiorowe. S. 40. Такой массовый переход на сторону России зачастую не нравился царским сановникам, понимавшим, что передел конфискованной земельной собственности уже не будет отличаться той щедростью, какую довелось испытать после первого раздела 1772 г. См. издания Русского исторического общества (РИО) в XIX в., прежде всего письма Тутолмина, Безбородко, Репнина. На тему сдачи без боя польских генералов см.: Смолій В.А. Возз’єднання Правобережної України з Росією. Київ, 1978. С. 134 – 152.