Гордиев узел Российской империи. Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793 - 1914)
Шрифт:
Шляхта, жившая на Правобережной Украине, не могла себе представить, что судебные решения могли быть иными. Хенрик Жевуский в «Воспоминаниях Соплицы» (1839 г.) наивно прославляет тех шляхтичей, которые добровольно, без принуждения со стороны полиции приходили в суд и ради искупления вины определяли себе сами несколько недель покаяния (глава «Пан Лещиц»). Не тем ли самым восхищается в «Пане Тадеуше» Адам Мицкевич, вкладывая в уста Войского такие слова:
То время доброе давно умчалось, паны,Когда шляхетские разнузданные страстиОбуздывать могли без полицейской власти,И свято верили и уважали право,Порядок с волей был, и шла с богатством слава!Именно поэтому ксендз Робак с пониманием отпускает грехи Ключнику, который позволил себе «на беззащитного… поднять оружье»: убийство крепостного вообще не считалось преступлением!
Стоит отметить, что снисходительное отношение к преступлениям такого рода практиковалось только в отношении шляхты. Когда же виновником становился крестьянин, которому повезло (а это, как уже говорилось, было редкостью) стать экономом, то его наказывали по всей строгости. Так, 13 сентября 1839 г. тот же Киевский суд присудил 25 ударов розгами крестьянину-эконому, который с согласия своего помещика С. Ясинского наказал крепостного, покончившего затем жизнь самоубийством. Эконома вскоре выслали, участие помещика не было принято во внимание. Подобная история произошла и с Беньковским, экономом Браницких, чье шляхетское происхождение вызывало сомнения. 26 ноября 1839 г. за принуждение крепостных к работам он был приговорен к трем месяцам тюрьмы и крупному штрафу, ему также было запрещено в дальнейшем занимать должность эконома. Итак, отношение к крепостным хуже, чем к скоту, было исключительной привилегией шляхты и дворянства. Все это осуществлялось при молчаливом согласии внимательно следившей за происходящим судебной власти, которая также состояла из людей шляхетского происхождения.
28 сентября 1839 г. Бибиков, принимая во внимание всю серьезность ситуации, подготовил «Проект предложения уездным предводителям дворянства» и поручил гражданским губернаторам трех губерний распространить его среди заинтересованных лиц. В этом проекте высший представитель царской власти говорит о гнетущем впечатлении, которое на него произвели полученные донесения, и призывал предводителей шляхты проявить здравый смысл, ссылаясь на моральные принципы и благо крепостных. Подобный текст был распространен и среди исправников, уездных полицейских начальников, с призывом следить за порядком 485 . Разоблачая злоупотребления, Бибиков одним выстрелом убивал двух зайцев: с одной стороны, закладывал фундамент для верховенства центральной российской власти над судебными органами, действовавшими на Украине, а с другой – подрывал среди поляков доверие к возможным сторонникам «друга народа» Ш. Конарского. После ликвидации «заговора» царские власти превратились в единственного защитника крепостных.
485
Ibidem. Ф. 442. Оп. 789а. Спр. 288.
Как облегчить крестьянскую долю?
Пополняя свое досье, генерал-губернатор 28 ноября 1839 г. просил предоставить данные о количестве крепостных, сосланных помещиками в Сибирь за предыдущий год. Однако в этот раз результаты не оправдали его ожиданий. Сведения поступили лишь от трех шляхтичей из Подольской губернии – Седроцкого, Ижицкого и Сулатицкого и двух русских помещиков из Киевской губернии (Ф. Уварова и М. Протопопова). Однако это не помешало губернскому прокурору предложить в письме к Бибикову от 4 декабря 1839 г. лишить польскую шляхту права ссылки крестьян в Сибирь. «Многие, – писал прокурор, – без сомнения питают мщение к крестьянам своим», часто выдававшим их властям во время Ноябрьского восстания. Он подчеркивал, что помещики держат зло на крестьян и за то, что те осмеливаются подавать жалобы царским властям. И хотя в 1826 г. предводителям дворянства предлагалось вести тайное наблюдение и противодействовать высылке крепостных, прокурор не питал к ним доверия, поскольку они, «принадлежа сами к сословию помещиков, едва ли могут быть всегда бесстрастными в сем отношении». Он предлагал отменить статью 601 т. IX и статьи 319, 320, 321 т. XIV Свода законов, где предоставлялось это право землевладельцам, а надзор за крестьянами – полностью передать в ведение государственной полиции 486 .
486
Ibidem. Спр. 372.
Через полгода, 2 июля 1840 г., Бибиков обратился к представителям шляхты по крестьянскому вопросу в более торжественной форме, выслав с подтверждением о получении уездным предводителям циркуляр, напечатанный на трех больших листах. Он отмечал, что в трех порученных ему губерниях крестьяне подвергаются слишком большой эксплуатации и притеснению, а также винил за пренебрежение своими обязанностями тех владельцев, которые передавали всю власть управляющим. В следующей главе мы убедимся в том, что злоупотребления части помещиков станут основанием для безжалостной борьбы с огромной группой безземельной шляхты и для проведения широкомасштабной акции по пересмотру ее статуса, которая приведет к ее деклассированию. Пока же отметим, что генерал-губернатор затеял беспроигрышную игру и, опираясь на соответствующие судебные документы, мог утверждать, что экономы вышли «из низшего класса людей, не образованные и нимало не понимающие возлагаемой на них обязанности». Эти люди, подчеркивал Бибиков, избирались на основании шляхетской солидарности и были привязаны к своим хозяевам долговыми обязательствами. Все их мысли были направлены лишь на то, как забрать у крестьян последнее, и с этой целью они шли на неслыханные меры, заковывали крепостных в кандалы, брили наголо и т.п. Далее он затрагивал один из наиболее возмутительных моментов в отношениях между крепостными и помещиками – огромное количество самоубийств. Бибиков подчеркивал, что их процент выше, чем в остальной части Российской империи. Страх перед наказанием был настолько велик, что несчастные решались умереть, чтобы избежать издевательств помещиков. За два года и пять месяцев пребывания на должности генерал-губернатора Бибиков зарегистрировал свыше 500 случаев крестьянских самоубийств. Документ заканчивался напоминанием о распоряжении от 6 сентября 1826 г., согласно которому предводителей дворянства обязывали своей властью предотвращать преследования помещиками крепостных, а также информировать об имевших место злоупотреблениях 487 .
487
Ibidem. Оп. 1. Спр. 3125. Согласно отчетам гражданских губернаторов, число самоубийств среди крестьян ежегодно было высоким: как правило, на каждую губернию приходилось по 100 – 150 случаев в год. Часто случались самоубийства детей в возрасте от 8 до 16 лет, главным образом из-за страха перед наказанием за кражу. В 1853 г. киевский гражданский губернатор запретил публикацию в печати всякого намека о 114 анкетах по делам о самоубийствах. См.: Ibidem. Спр. 10526 – 10640.
Ответы предводителей шляхты на это развернутое письмо были достаточно лаконичны. Они подтверждали его получение и обещали действовать в соответствии с законом. Часть указывала на то, что в этом направлении уже приняты некие меры. Два уездных предводителя позволили себе высказать замечания, крайне характерные для миропонимания польских помещиков того времени.
Предводитель дворянства Овруцкого уезда считал, что ослабление дисциплины сложно было бы осуществить на практике, поскольку крестьяне отличаются особой ленью и нерадивостью. Кроме того, добавлял он, не следует верить всем жалобам. Реакция Бибикова была жесткой – умело используя имеющиеся аргументы, он указал на необходимость подчиниться данному распоряжению: «Ибо по долгу звания вашего и лежащей обязанности стремиться к пользам предводительствуемых вами дворян, невозможно вам не знать в подробности положения, быта, образа жизни и поступков владельцев…» 488
488
Ibidem. – Ответ Бибикова, 20 июля 1840 г.
Ответ предводителя Винницкого уездного дворянства В. Здзеховского, в свою очередь, дает представление об особенностях шляхетского сознания и умении с легкостью находить готовые объяснения, когда речь идет о крестьянских бедах. Причиной самоубийства крепостных, по его мнению, чаще всего было чрезмерное пьянство, а не крайняя жестокость господ. Подобным образом обстояли дела и с кражами. Предводитель выражал сожаление, что из-за подобных случаев помещики попадают под подозрение правительства, и приводил контраргумент, который повторялся шляхтой на протяжении не только XVIII, но и XIX в.: в действительности, пишет В. Здзеховский, виной всему евреи, травящие крестьян водкой. Именно из-за них не удается улучшить положение крепостных. Доведенные евреями до крайней черты бедности, крестьяне совершают самоубийства. Те же из крестьян, кто действительно совершил преступление, на подобные меры не идут, а бегут в бессарабские и херсонские степи, не думая о возвращении. Избавление от евреев, писал Здзеховский, приведет к тому, что крестьяне станут здоровее; пока же таких, судя по рекрутским наборам, найти все сложнее. В том, что касалось злоупотреблений экономов, предводитель, напротив, отмечал лишь их моральные добродетели и чувство приязни к простому люду…
Бибиков был вынужден признать, что из 500 самоубийств за два года «лишь» 50 были следствием жестокости помещиков. Он не согласился с тем, что остальные случаи были вызваны пьянством. В то же время и он не видел корня проблемы, а именно того, что крестьяне доведены до крайней бедности и отчаяния 489 .
Поскольку было невозможно добиться немедленного изменения в отношениях помещиков к крепостным, генерал-губернатор хотел, по крайней мере, очистить от польских управляющих конфискованные имения, перешедшие под казенное управление. К тому времени в трех украинских губерниях насчитывалось 464 казенных имения, из которых 404 арендовали поляки, на которых, по мнению Бибикова, нельзя было положиться, а потому насущной задачей было полное устранение их с должностей. О необходимости проведения подобной чистки уже говорилось в 1839 г. В данном случае в списке из 12 антипольских мер, представленных в Комитет западных губерний и рассмотренных на заседаниях 3, 20 и 28 апреля 1840 г., это предложение было внесено под 11-м пунктом.
489
Ibidem. Ответ В. Здзеховского, 1 марта 1841 г. Свидетельства чиновников о бедности и отчаянии крестьян, а также примеры из народных песен, записанных в том числе Т. Рыльским, см.: Крижановська О.О. Соціальні настрої та уявлення селян Правобережної України у 20 – 50-х рр. 19 ст. // Український історичний журнал. 2007. № 2. С. 130 – 142.
Интересно, что даже заядлые сторонники русификации в Комитете колебались по поводу идеи устранения польских арендаторов, управляющих и экономов и признали эту задачу невыполнимой. Граф П.Д. Киселев, министр государственных имуществ, несомненно, с радостью отправил бы на украинские земли русских или прибалтийских экономов, которые «по нравственным своим качествам предоставляют ручательство в несомненной их преданности правительству», но где было их взять? И высшему лицу в Министерстве государственных имуществ пришлось сделать признание, в корне противоречащее общим обвинениям киевского губернатора, а именно что лишь поляки имеют опыт управления этими имениями и в этом деле они незаменимы. Петербургские власти, таким образом, смягчили занятую киевскими властями позицию и восстановили мнимое равновесие. Оказалось, что, несмотря на проявление очевидной жестокости к крепостным, большая часть поляков знает свое дело. Кроме того, Киселев отмечал, что «поспешность в сих мерах, единственно с целью быстрого преобразования края, в видах исключительно политических, может иметь совершенно противные последствия». Он считал ошибочным ради отдаленных целей назначать управляющими русских, незнакомых со спецификой этой работы, поскольку это могло бы привести к ухудшению положения крепостных и нарушению экономического развития этих земель, напрямую зависящего от умелого управления.
Комиссия признала польские методы ведения хозяйства единственно способными обеспечить рентабельность конфискованных имений в сложившейся ситуации, подтвердила существующее положение дел, однако в то же время среди первоочередных задач назвала обеспечение благосостояния крестьянства 490 .
Однако этого оказалось недостаточно, чтобы сдержать рвение Бибикова. 12 августа 1841 г. Комитет рассмотрел его подробный отчет, в котором он еще раз изложил обвинения против польских экономов, которых, по его мнению, ничто не объединяло с крестьянами: ни религия, ни язык, ни верность трону и родине. Зная, что подобные рапорты сначала читает Николай I, крайне чувствительный к такого рода аргументам, Бибиков добавил, что в ряде случаев крепостные, выдававшие повстанцев в 1831 г., после конфискации имений были переданы в управление женам и родственникам последних. «Как это быть могло?» – пометил царь на полях рапорта. Киселев был вынужден долго объяснять, что, согласно законам, подобных ситуаций избежать невозможно, но в 1840 г. палаты государственных имуществ получили тайную инструкцию о замене по мере инвентаризации государственных имений польских управляющих русскими или прибалтийскими немцами, а в случае их отсутствия – поляками, служившими в царской армии, на которых можно было бы положиться. Киселев также обратился к губернаторам с просьбой подать списки возможных кандидатов на эти должности из числа русских, а к рижскому генерал-губернатору – с просьбой опубликовать в газетах перечень имений, где нужны новые управляющие. Оказалось, продолжал министр (и это пришлось признать даже Бибикову), что в трех украинских губерниях «вовсе нет лиц, коих он признавал бы достойными к занятию администраторских мест».
490
РГИА. Ф. 1266. Оп. 1. Д. 26 – Журнал заседаний за 1840 г.