Гордость и предубеждение (др. перевод)
Шрифт:
Однако снова и снова вспоминая все, что говорила леди Кэтрин, она не могла не чувствовать определенной тревоги за возможные последствия упрямого желания ее светлости вмешаться. По словам леди Кэтрин о решимости предотвратить их бракосочетание Элизабет пришла к выводу, что та непременно захочет надавить на своего племянника, поэтому она и думать боялась, какое влияние может иметь на него расписывание всех ужасов, связанных с его возможным браком с ней. Элизабет не знала меры его привязанности к своей тете или его зависимости от ее суждений, но вполне естественно было предположить, что о ней он был намного лучшего мнения, чем она; и поэтому когда его тетя станет перечислять огромные бедствия, связанные с браком с той, чьи ближайшие родственники были ему далеко не ровней, то она поразит мистера Дарси в самое больное место. При его представлениях о чести и достоинстве, ему может показаться, что аргументы,
Если он по-прежнему колебался относительно того, что ему делать, – а так оно, казалось, и было, к тому же часто, – то советы и мольбы такой близкой родственницы могут этим мольбам положить конец раз и навсегда, сделав его настолько счастливым, насколько ему позволит спасенное от позора достоинство. В таком случае она потеряет его навсегда. Леди Кэтрин, возвращаясь домой, может встретиться с ним в Лондоне; и тогда он, несомненно, не выполнит своего обещания Бингли и не вернется в Недерфилд.
– Если в течение ближайших дней его приятель получит письменное извинение за невыполнение обещания, – решила она, – мне будет понятен его смысл. Тогда мне придется покинуть все свои надежды, все свои надежды на неизменность его чувств ко мне. Если вместо того, чтобы добиться моей любви и моей руки, он ограничится лишь выражением сожаления в мой адрес, я не буду жалеть и вскоре о нем забуду.
Велико было удивление остальных членов семьи, когда они услышали, кто именно нанес им визит, но свое любопытство они с готовностью удовлетворили тем самым предположением, с помощью которого ранее удалось утолить любопытство миссис Беннет; поэтому Элизабет удалось избежать многочисленных неприятных расспросов на эту тему.
На следующее утро, когда она спускалась по лестнице, ее встретил отец, который вышел из библиотеки, держа в руке письмо.
– Лиззи, – обратился он к ней, – а я уже собирался тебя искать, пойдем ко мне в комнату.
Она последовала за ним; при этом ее заинтересованность тем, что он хотел ей сказать, подогревалась предположением, что это было как-то связано с письмом, которое он держал. Неожиданно у нее возникла догадка, что это может быть послание от леди Кэтрин; и она испуганно подумала о тех объяснениях, которые ей придется давать.
Вслед за отцом Элизабет подошла к камину, они присели, и он начал:
– Сегодня утром я получил письмо, очень меня удивившее. Поскольку в основном оно касается тебя, то тебе не мешало бы ознакомиться с его содержанием. Я и не догадывался, что не одна, а две мои дочери вот-вот выйдут замуж. Поэтому позволь мне поздравить тебя с чрезвычайно важным достижением.
Элизабет мгновенно поняла, что это должно быть письмо не от тети, а от племянника, и от этой мысли щеки ее быстро покрыл неловкий румянец. Она растерялась – радоваться ли тому, что он вообще потрудился дать объяснение, или чувствовать себя оскорбленной из-за того, что письмо не было отправлено непосредственно ей; но тут ее мысли прервал отец:
– Я вижу, ты покраснела. Девушки в таких делах более проницательные; но я думаю, что даже твоя догадливость будет посрамлена, когда ты узнаешь имя своего пылкого сторонника. Это письмо – от мистера Коллинза.
– От мистера Коллинза?! И что же он нам забыл сказать?
– Что-то очень уместное и разумное, конечно же. Свое письмо он начинает с поздравлений в связи с замужеством моей старшей дочери, которое должно состояться вскоре и о чем его известили, видимо, не кто иной, как добродушные болтуны Лукасы. Не буду испытывать твое терпение, читая все, что он по этому поводу говорит. Что касается тебя, сказано следующее: «Выразив таким образом искренние поздравления от миссис Коллинз и от меня лично по поводу этого радостного события, позвольте мне добавить небольшое замечание относительно еще одного события, о котором мы узнали из того же источника. Предполагают, что ваша дочь Элизабет недолго будет носить фамилию Беннет, после того как ее лишится ваша старшая дочь, и ее избранника можно с полным правом считать (и уважать) как одного из наиболее известных и наиболее уважаемых людей в наших краях». – И кого же он имел в виду – ты не догадываешься, Лиззи? «Как никого другого, судьба осчастливила этого молодого господина всем, к чему только может стремиться бренная душа, – большими доходами, благородными родственниками и мощными покровителями. Однако, несмотря на указанные искушения, позвольте мне предупредить мою кузину и вас о тех несчастьях, которые вы можете на себя навлечь, если предложение этого джентльмена будет с поспешностью принято – а такое желание у вас непременно возникнет». – Что же это за господин такой? Ты случайно не знаешь, Лиззи? А вот и ответ: «Мотивы
Элизабет пыталась разделить радость своего отца, но ей удалось только выдавить из себя непринужденную улыбку. Еще никогда не пользовался он своим остроумием таким неприятным для нее образом.
– Разве ты не потешилась?
– Да, конечно. Пожалуйста, продолжай.
– «Услышав вчера вечером о возможности такого брака, ее светлость немедленно выразила – с присущей ей душевной теплотой – все, что она думала по этому поводу. Леди Кэтрин дала понять, что, учитывая определенные возражения против моей кузины из-за ее семейных обстоятельств, она никогда не даст своего согласия на такое позорное единение. Поэтому я счел своим долгом немедленно известить об этом свою кузину, чтобы она и ее многоуважаемый поклонник не слишком спешили с браком, который еще не получил должного одобрения». Мистер Коллинз пишет: «Я искренне рад, что ту беду, в которую попала моя кузина Лидия, удалось так быстро замять; одно только огорчает меня – что об их совместном проживании до брака узнало так много людей. Однако я не могу пренебречь своими обязанностями священника и воздержаться от высказывания моего чрезвычайного удивления тем фактом, что, как мне говорили, вы приняли молодую пару в вашем доме сразу же после их бракосочетания. Это – не что иное, как потакание греху; и если бы я был приходским священником в Лонгберне, то всячески бы этому противодействовал. Как христианину, вам следовало их простить, но при этом и близко не подпускать их к себе и позволять произносить их имена в вашем присутствии». Так вот как он представляет себе христианское всепрощение! В остальных его письмах говорится лишь о беременности его драгоценной Шарлотты и о его надежде на то, что вскоре в их семье будет пополнение. Но, Лиззи, – у тебя такой вид, будто все это тебе не нравится. Ты же не будешь жеманничать, делая вид, что замуж тебе не хочется и что ты вообще – глубоко возмущена этим никому не нужным известием? Потому что для чего мы еще живем, как не для того, чтобы потешать своих соседей и самим из них потешаться?
– Ой, ну, конечно же! – воскликнула Элизабет. – Мне было очень интересно. Но все это так странно!
– Да, все это действительно очень странно. Если бы они указали на какого-то другого человека, то это еще было бы ничего, но вот что является захватывающее смехотворным: ты мистеру Дарси абсолютно безразлична, и тебе он тоже явно несимпатичен! При всем моем отвращении к переписке, я ни за что не оставлю письмо мистера Коллинза без ответа. Более того, когда я прочитал его письмо, без колебаний отдал ему предпочтение перед Викхемом – и это при всем моем глубоком уважении к наглости и лицемерию своего зятька! Кстати, Лиззи, – а что сказала леди Кэтрин по этому поводу? Она что – приезжала для того, чтобы выразить свое несогласие?
В ответ на этот вопрос его дочь только рассмеялась, а поскольку отец задал его без всякой задней мысли, то она не смутилась, когда он его повторил. Но еще никогда Элизабет не было так трудно делать вид того, чего она на самом деле не испытывала. Надо было улыбаться, а ей хотелось плакать. Слова отца о равнодушии к ней мистера Дарси расстроили ее очень сильно; ей только и оставалось, что сетовать по поводу такого отсутствия проницательности, а может, даже и беспокоиться – причем не потому, что так мало смог увидеть ее отец, а потому, что так много она себе нафантазировала.
Раздел LVIII
Вместо того чтобы получить от своего приятеля письмо с извинениями – в чем Элизабет мало сомневалась, – мистер Бингли, вскоре после визита леди Кэтрин, смог привезти с собой в Лонгберн мистера Дарси. Джентльмены приехали рано; и не успела миссис Беннет рассказать мистеру Дарси о визите его тети (Элизабет со страхом ожидала, что это произойдет в любой момент), как Бингли, желая остаться наедине с Джейн, предложил всем пойти на прогулку, с чем и согласились, но не все. Миссис Беннет гулять любила, Мэри не могла оторваться от своих книг, но остальные пятеро вместе отправились на прогулку. Однако вскоре Бингли и Джейн позволили остальным обогнать их. Они отстали, и Элизабет, Китти и Дарси пришлось общаться втроем. Разговор не клеился: Китти слишком его боялась; Элизабет, набравшись смелости, готовилась к откровенному разговору, а Дарси, пожалуй, делал то же самое.