Гордость Карфагена
Шрифт:
Один из офицеров гарнизона воспользовался случаем и выкрикнул насмешку. Какой из Масиниссы царь? Он больше похож на подстилку для римлян. Смех пронесся по стенам города, но быстро затих. В ответ на оскорбление Маси-нисса поцеловал пальцы правой руки и, подув, раскрыл ладонь. Он предупредил, что его милосердие иссякнет через несколько мгновений.
— Если вы не откроете сейчас же ворота, я обещаю убить половину горожан, а остальную продать в рабство. Тебя, магистрат, подвергнут пыткам, жестоко искалечат...
Он продолжал высказывать угрозы, но Имилце больше не слышала его слов. Софонисба схватила ее за руку и потащила через ряды солдат. Она ругалась и подталкивала ее в спину. Выйдя из сторожевой башни, они оказались среди толпы горожан. Хватка Софонисбы оставляла синяки, но Имилце не замечала этого. Она почти не замечала людей вокруг себя. Она не думала о своей судьбе, о повороте Фортуны, о смерти Ганнона или о том, как проживет десяток следующих часов. Все ее думы были о сыне. Мысли пронзали ее, словно дротики, брошенные невидимым врагом. Гамилькар остался в Карфагене! Какая радость, что она не взяла его с собой! Однако вскоре Имилце поняла, что их могут разлучить навеки. Неужели она никогда не увидит его вновь? Не узнает, каким он вырос? Через несколько лет Гамилькар забудет о ней и, возможно, будет называть своей матерью другую женщину. Она подумала о Дидобал, которая в любом случае позаботится о нем. Эта мысль принесла ей облегчение и горькую печаль. У нее появилась мимолетная надежда, что Танит почувствует их беду, поднимет в воздух и унесет в Карфаген. Какое-то время она держала глаза закрытыми и, оступаясь на каждом шагу, просила богиню вернуть ее к сыну, чтобы еще раз прикоснуться к нему, покачать его на руках и покрыть лицо поцелуями...
Даже в таком состоянии она услышала громкий скрип ворот. Этот звук потребовал от нее быстроты и решительности. Имилце открыла глаза и поняла, что они ушли совсем недалеко — всего лишь на другой край площади. Она увидела, как створки ворот раздвинулись. Софонисба не оборачивалась и продолжала идти. Обе женщины медленно прокладывали путь через массу плотно сжатых тел, через запахи пота и жирных волос, через почти неодолимую преграду из людей. У Имилце закружилась голова, и она вдруг испугалась, что упадет через мгновение в обморок.
К счастью, к ним на помощь пришла Сапанибал — трезвомыслящая, суровая и решительная. Она схватила родственниц за шеи, притянула к себе их головы и шепотом объяснила план побега. Она поручила своей служанке найти им сельскую одежду. Они встретятся с ней у северо-восточной башни, которая имела потайную дверь, уже открытую по ее указанию. Оттуда они прокрадутся к докам. Одна из них купит осла. Они будут выглядеть, как служанки, посланные хозяином по какому-то поручению. Если им удастся миновать патрульные отряды Масиниссы, то никто не будет задавать им лишних вопросов. Сапанибал считала, что у них был реальный шанс на успех, но им следовало действовать без промедления. Их уже ожидал корабль. Как только они поднимутся на борт, судно выйдет в море. Конечно, им придется остерегаться римских галер, однако, если повезет...
Пока она говорила, у ворот развивались драматические события. Несколько всадников подъехали к приоткрытым створкам. Обученные кони поднялись на дыбы и ударами копыт распахнули их настежь. Они двинулись дальше в яростном галопе. Ветер, ворвавшийся в ворота, принес с собой облако пыли и запах дыма. Всадники свистели, улюлюкали и выписывали круги по площади. Они грозно размахивали копьями и колотили древками тех, кто подходил к ним слишком близко. Многие горожане молили массилиотов о пощаде, обещая привести их к дворцовой сокровищнице или показать им, в чьих домах можно найти хорошую поживу. Поразительно, как быстро пропадает человеческая верность.
— Надо уходить, — прошептала Сапанибал. — Иначе нас поймают...
Затем на площадь выехал Масинисса. Взгляд Имилце задержался на нем. Она интуитивно знала, что Софонисба тоже смотрит на молодого царя. Он спешился, уперся руками в бедра и выставил локти в стороны. Его фиолетовая одежда трепетала и пощелкивала на ветру. Магистраты подбежали к нему, упали сначала на колени, затем опустились на четвереньки и, наконец, простерлись перед ним ниц. Они ожида ли приказов царя, но Масинисса осматривал толпу, выискивая то, что никто из них не мог предложить ему.
— Достаточно, — прошипела Сапанибал. — Мы должны бежать!
Эти слова вывели Софонисбу из ступора. Она взглянула на сестру, и стало ясно, что у нее появилось простое и окончательное решение.
— Да, сестры, — сказала она. — Уходите! Сей же миг! Что бы ни случилось, уходите! Не ждите меня!
Она вырвалась из хватки Сапанибал и бросилась в толпу. Обе женщины начали звать ее. Однако Софонисба яростно пробиралась вперед. Через несколько мгновений она вышла из круга горожан, поправила одежду и двинулась дальше. Массилиотский всадник помчался на нее, но затем одумался и поднял копье вверх. Пройдя мимо него, Софонисба направилась к Масиниссе.
Во времена безвластия повсюду расцветает беззаконие. Пока Сапанибал и Имилце бежали к гавани, вокруг них зарождался хаос. Молодежь расхватывала с прилавков утварь и продукты. Ливийский торговец упал наземь, получив косой удар клинком по лбу за оскорбление, которого на самом деле не было. Он покатился в пыль и едва не сбил Имилце с ног. Они прошли рядом с перевернутым столом, у которого мгновение назад продавали мед. Монеты взлетели в воздух. Десятки рук подхватывали их на лету и подбирали с земли. Мальчик лет десяти пробежал мимо Сапанибал и больно ударил ее лапой страуса, которую он нес на плече. Обе женщины торопливо шли к гавани. На них была простая сельская одежда. Они смотрели под ноги, сутулясь и горбясь, как старухи.
Когда они попытались подняться на борт, команда судна не узнала их. Один из моряков преградил им путь. Сапани бал дала мужчине пощечину, затем плюнула в него и сквозь зубы назвала свое имя, приблизив лицо на такую дистанцию, что могла бы откусить ему нос. Это поступок произвел большое впечатление. Капитан, услышав первые объяснения, велел команде садиться за весла. Несколько отрядов массилиотских всадников уже приближались к гавани. Моряки, согнув спины, гребли, пытаясь вывести судно в открытое море. Торговый корабль не предназначался для быстрых маневров, но под парусом он развивал хорошую скорость.
Сапанибал, которая мгновение назад вела себя с такой решительностью, вяло опустилась на палубу у кормового ограждения. Мир вращался перед ней в безумной круговерти. Она не могла принять столько важных событий, случившихся почти одновременно: смерть Ганнона, поражение Сифакса, захват Цирты, появление Масиниссы, действия Софонисбы. Все это накладывалось на брак сестры, гибель Гасдрубала и поражение в Иберии. Качка корабля еще больше ухудшала ее состояние. Мысли и внутренности бурлили от подъемов и падений, скольжения, вращения, спусков и взлетов. Она вдруг почувствовала, что ее тело стало котлом, в котором булькало вязкое варево. Когда они вышли из гавани и оказались в объятиях морских течений, Сапанибал поняла, что ей больше не грозит плен Масиниссы. К тому времени она больше не могла сдерживать внутреннее напряжение. Просунув голову в широкую щель ограждения, она отдала морю все, что находилось в ее желудке. Сапанибал устало наблюдала, как струи желчи скользят по быстрым гребням волн. И когда болезненные спазмы опустошили ее до конвульсивной сухости, она долго не могла подняться на ноги.