Гордость Карфагена
Шрифт:
Он муштровал солдат безжалостно. Консул многому научился в Иберии. Он передавал свой опыт рекрутам, превращая их в машины убийства, которые могли бы завоевывать для него будущие победы. С каждым днем припасы армии, изъятые с различных складов острова, увеличивались. Сципиону подвозили оружие и амуницию. В южные гавани Сицилии прибывали все новые и новые корабли. Прибрежные города Этрурии поставили на киль почти тридцать транспортных судов, уложившись в рекордные сорок пять дней с того момента, как деревья пали на землю, и до часа, когда корабли направились к Сицилии. К тому времени Лаэлий провел разведку у берегов Африки, высматривая место для высадки войск, обозревая ближайшие города, оценивая их оборону и налаживая контакты с добровольными шпионами. Он не приближался к Карфагену, поскольку Публий имел другую цель. После того как данные разведки были собраны, все части плана встали на свои места.
В день отбытия в гавани Агригента скопилось сорок боевых кораблей и сотни транспортных судов. Утро встретило их теплым и чистым рассветом, подарив попутный умеренный ветер. Публий призвал солдат к тишине. Когда его сообщение передали по всем кораблям, он воззвал к богам суши и моря. Консул произнес красивую речь, приготовленную для этого случая. Он попросил богов не о милости к их армии, а о содействии в отмщении, чтобы повергнуть Карфаген в бездны ужаса и страдания, в которые этот ненавистный город хотел погрузить великий Рим. Он попросил, чтобы боги позволили им закончить войну; чтобы римские легионеры и их союзники могли вернуться на родину с тюками сокровищ и с добычей, в которую они могли бы погрузиться по самый подбородок; и чтобы жители Италии забыли о бедах, навлеченных на них. Он пожертвовал быка кремового цвета, с белой звездой на лбу. Выпустив животному кишки и бросив их в море, консул проследил за ними взглядом, пока те покачивались на поверхности вод. Посчитав полученный знак добрым предвестием, он велел трубачу просигналить об этом. По кораблям прокатился неровный рев, состоявший из громкой какофонии голосов, звуков труб и колоколов. Позже некоторые люди клялись, что поднятый шум прокатился над морем и заставил африканцев задрожать от страха.
Корабли подняли паруса и при устойчивом ветре вышли в море. Они провели в пути целый день и затем долгую ночь, окутанную темным туманом. На рассвете перед ними появился берег Африки. Как это близко, подумал Публий. Всего одни сутки плаванья. Они приблизились к месту, которое капитан консульского судна назвал мысом Меркурия. Публию понравилось это название, но он велел направить флот на запад. На следующее утро капитан доложил ему, что видит мыс Красавицы. Консул приказал приготовиться к высадке армии. Это место находилось неподалеку от Цирты, но на достаточном удалении от нее, чтобы римские отряды могли спокойно сойти на берег и построиться в походную колонну.
Завидев их, жители прибрежных деревень хватали скарб, который они могли унести, и разбегались в ужасе кто куда. Взрослые подталкивали детей и тащили на спинах узлы с пожитками. Лаэлий предложил уничтожить их всех до одного, чтобы они не предупредили Сифакса. Но у Публия было другое мнение. Ему хотелось вызвать волну тревожных слухов, которая прокатилась бы через равнины Ливии, через Атласские горы до самого Карфагена. Чем дальше, тем лучше.
Сразу после высадки на берег римская армия направилась в Цирту. Многие отряды не были с Публием в Иберии, и ветераны Канн не одобряли действий командира. Им казалось, что их вели не в том направлении. Зачем идти на запад, когда незащищенный Карфаген находился на востоке? Но Сципион проявлял присущее ему благоразумие и придерживался собственного плана.
На небольшом расстоянии от города Публия встретила делегация от Сифакса. Поскольку они несли с собой белое знамя переговоров, Публий согласился выслушать их. Посланники сообщили, что ливийский царь желает встретиться с консулом. Сифакс верил, что если они однажды договорились друг с другом как разумные люди, то могли бы сделать это еще один раз. Публий отослал гонцов обратно к царю, сказав, что с момента их последней встречи ситуация сильно изменилась. Он пришел не разговаривать, а воевать с союзником Карфагена. Консул знал о браке Сифакса с сестрой Ганнибала. Он знает, что Ганнон набирает среди ливийцев новую армию. Ив это время в Цирте гостили две женщины из семейства Баркидов. Он полагает, что народ Сифакса принял не ту сторону в военном конфликте. Если ливийский царь не расторгнет союз с Карфагеном, им придется встретиться не за пиршественным столом, а на поле боя, с лязгом оружия.
Сифакс прислал к нему других гонцов, через которых выразил надежду на то, что им не придется доводить конфликт до кровопролитной битвы. Действительно, он породнился с семейством Баркидов и, следовательно, стал союзником Карфагена. Жена и старшая сестра Ганнибала сопровождали новобрачную и участвовали в свадебной церемонии. В данный момент они находятся под его опекой. Тем не менее он, как правитель своего народа, по-прежнему принимает решения по собственному усмотрению. Царь подчеркивал, что нынешнее положение было совершенно особенным и полезно всем. Естественно, он может развестись с новой женой. Но Сифакс еще раз предлагал посредничество между Римом и Карфагеном. Конфликт затянулся на несколько лет. Много людей погибло. Обе стороны понесли огромный ущерб, хотя и показали друг другу великую силу. Ганнон, командовавший карфагенской армией на африканской земле, имеет право утвердить соглашения, которые заставили бы его брата покинуть Италию. Почему бы им не обсудить все вопросы мирно и бескровно, после чего Ганнибал вернется в Африку, а Сципион уплывет домой? Не нужно торопиться с ответом. Пусть консул оценит возможность завершения долгой войны с помощью слов и без лязга мечей. Разве это не принесет римлянам большую выгоду, которые они вполне заслужили?
Когда Сципион и его свита отошли от делегации, чтобы обдумать ответ царю, Лаэлий спросил у Публия:
— Ты веришь в искренность ливийского царя?
— Он подлый шакал.
Лаэлий задумался на миг и задал новый вопрос: — А он искренний шакал?
В ответ на высказанное предложение римский консул согласился обратиться к мудрости правителя столь храброго народа. Он тоже хотел бы закончить войну без нового кровопролития. Публий был не против мирного договора, но прежде ему требовались доказательства того, что посредничество Сифакса даст какие-то результаты. В свою очередь, ливийский царь обещал предоставить ему такие подтверждения.
Пока велись переговоры, Публий разбил лагерь на равнине в полудне пути от Цирты. На равном расстоянии находился другой лагерь, в котором размещались и тренировались ливийские отряды, расквартированные вне города. Через шпионов, завербованных Лаэлием во время предыдущей разведывательной миссии, Публий получал все необходимые сведения об армии Сифакса. Ее ядро состояло из хорошо обученных солдат. Часть ветеранов сражалась в фалангах копейщиков — на греческий манер. У остальных главным оружием были щиты и мечи. Они бились в плотных рядах, соприкасаясь ногами и кромсая клинками всех, кто приближался к ним. Эти мясники-убийцы защищались покрытыми кожей деревянными щитами, но они использовали их не столько для обороны, сколько для атаки.
Эти воины представляли собой серьезную угрозу, как и обученные Ганнибалом пехотинцы. К счастью, большая часть армии Сифакса состояла из рекрутов, недавно призванных на службу из различных частей империи. Они не были обучены сражению в колоннах и других боевых формациях и не шли ни в какое сравнение с римскими легионерами. Поэтому ливийский царь полагался только на численное превосходство. Его солдаты обычно начинали бой как стая диких гиен, нацеленных на убийство. Они группировались в племенные отряды, но по сути являлись одиночками, которые заботились только о самих себе. Ливийские воины носили шкуры леопардов, гепардов и львов. Их отличительными приметами были сильные руки и крепкие ноги, длинные пряди волос, похожие на сотни змей, и гладко выбритые лица, покрытые татуировками с изображениями тотемных животных. В их арсенале имелось разнообразное оружие, часто ужасное на вид: копья любых размеров, пики, вилы и цепы, разрывавшие своими шипами кожу и мышцы врагов. Некоторые воины орудовали гарпунами, прикрепленными к веревкам, которые позволяли им подтягивать пронзенных жертв прямо к своим ногам. Другие ливийцы отдавали предпочтение боевым топорам. Говоря о достоинствах этого оружия, они обычно демонстрировали сморщенные обрубки рук и ног, которые хранились в их походных мешках среди трофеев. Воины с западного побережья выделялись круглыми щитами, чья внешняя поверхность была украшена кораллами. Они пронзали врагов тяжелыми трезубцами, а затем добивали их маленькими кинжалами, сделанными из осколков раковин.
С каждым днем ряды африканской армии пополнялись новыми солдатами. Когда стало ясно, на что надеялся Си-факс, Лаэлий начал приставать к Сципиону с вопросами. Не пора ли действовать? Он боялся, что численность ливийцев вскоре превысит тридцать тысяч воинов. А возможно, дойдет до сорока или пятидесяти тысяч. Кто знает, сколько солдат с кожей песочного цвета направлялось сейчас к Цирте? Римские отряды насчитывали только двенадцать тысяч легионеров. Как долго им еще ждать? Каждый день число врагов росло, и каждый день Ганнон обучал отряды рекрутов координированным действиям...