Гордость Карфагена
Шрифт:
Когда остатки отряда из восьми человек вернулись в Новый Карфаген, Мономах, немытый и все еще покрытый кровью, которую он не стал смывать с помятых доспехов, направился прямо к Ганнибалу. Он сказал, что путь через Галлию проложен. У них будет много друзей. Поход вдоль Роны не придется совершать сквозь сонмы враждебных народов.
— Есть несколько племен, которые будут создавать проблемы, — подытожил он, — но мы сметем их с дороги превосходящими силами.
Войдя в покои быстрым шагом, Ганнибал увидел служанку, лежавшую ничком на его кровати. Под тонкой тканью сорочки проступали изгибы бедер. Дальше тянулись обнаженные стройные ноги. Она почесывала левой пяткой пальцы правой стопы. Женщина не замечала его и была полностью поглощена чем-то лежащим рядом с ней вне поля зрения Ганнибала. Он кашлянул, и служанка испуганно обернулась. Вскочив на ноги, она пригнула голову и опустила руки по бокам. Только теперь стало ясно, что на кровати она прижимала к себе маленького Гамилькара. Мальчик перекатился со спины на живот, как будто тоже был пойман на каком-то тайном действии. Он поднялся на четвереньки и посмотрел на отца, не понимая, что вызвало тревогу у няни. Оценив ситуацию по своей детской логике, он залепетал приветствие родителю.
— Ты уже начинаешь обольщать моего сына? — спросил Ганнибал.
Девушка торопливо забормотала оправдания, но он шикнул на нее, сделал несколько шагов и бросил плащ на спинку стула.
— Где моя жена?
— Она сейчас придет, — ответила девушка. — Она... велела мне принести юного господина сюда и ожидать ее в течение ближайшего часа.
Молодая женщина быстро взглянула на него, как бы подтверждая свои слова. Или, возможно, она намекала на то, что Ганнибал пришел раньше, чем обещал жене. У нее было симпатичное лицо — округлое и полное. Уступая Имилце в росте, она имела пышную фигуру. Ее широко разведенная грудь прижималась к сорочке, окрашивая ткань влагой, сочащейся из сосков.
Заметив это, Ганнибал спросил:
— Значит, ты кормишь моего сына и играешь с ним?
— Да, господин. Но я кормлю его лишь иногда. Твоя жена сама справляется с этим.
— У тебя тоже есть ребенок?
— Девочка.
— А как она поживает? Она ведь тоже хочет твоего молока?
Его вопросы смутили девушку, и она едва слышно ответила:
— Конечно, господин. Но в те дни, когда я даю молоко твоему сыну, мою дочь кормит другая женщина.
Ганнибал хотел расспросить кормилицу о ее ребенке, но он уже и без того сказал ей больше слов, чем обычно произносил другим слугам. Командующий нахмурился, подумав, что хорошее питание его ребенка могло ослабить или даже убить другое дитя. Но он не стал задерживаться на этой мысли и кивком головы велел служанке покинуть комнату.
— Я сам позабочусь о мальчике.
Когда Имилце заглянула в спальную, отец и сын сидели на полу. Ганнибал расставлял мраморных солдатиков в организованный отряд, а Гамилькар мешал ему, хватая то одного, то другого воина. Он засовывал их в рот, словно был гигантом, который сражался с пехотинцами и отъедал им головы. Полюбовавшись этой мирной сценой, Имилце вошла в покои. Она ничем не выдала свои эмоции.
— Странная вещь случилась этим утром, — сказала она, помахав рукой и указав мужу, что не сядет на каменный пол.
Ганнибал поднялся на ноги и затем лег на кровати. Имилце устроилась рядом и продолжила свою историю. Их повар, готовивший ужин в честь небольшой делегации инсабрианских галлов, ослеп на один глаз. Это действительно был необычный инцидент. Желая проверить консистенцию масла, он сунул ковш в кипевший чан. При прикосновении с железом масло брызнуло, и одна из капель попета в глаз повара, заставив его взвыть от боли. Узнав об этом случае, Ганнон нашел в нем знак богов. Не на шутку встревожившись, он послал за Мандрабалом, но тот отказался прийти, заявив, что его толкователь знамений переживает приступ лихорадки.
— Это расстроило его еще больше, — сказала Имилце, — поскольку он счел такой поворот событий двойным предвестием беды.
Ганнибал выслушал ее без всякого интереса и проворчал, что дурные знаки мерещатся его брату в любой банальной мелочи.
— Нужно прислушиваться к советам богов, — сказал он. — Но не следует дрожать от страха по каждому поводу. Вряд ли капля масла была знаком Ваала. Я думаю, что этот повар сможет готовить пищу с одним глазом не хуже, чем с двумя.
Он придвинулся к жене, провел пальцами по гладкой коже ее руки, затем перенес свои ласки на колено и верхнюю внутреннюю часть бедра.
— Я придумал, чем занять Ганнона во время войны, — сказал Ганнибал. — Скоро он узнает об этом. Хотя я уверен, что брат посчитает мой приказ неправильным.
— А как насчет твоей семьи?
Имилце положила ладонь на руку мужа, одновременно лаская ее и замедляя продвижение пальцев вверх по бедру.
— Какую судьбу ты уготовил для меня и сына?
— Самым лучшим и единственным решением будет обеспечение вашей безопасности, — ответил Ганнибал. — Поэтому ты, любовь моя, отправишься в Карфаген. Сапанибал поедет вместе с тобой. Она познакомит тебя с моей матерью и младшей сестрой. Поверь, они очень гостеприимные люди. Ты наконец увидишь мою родину и дождешься там окончания войны. Мои родные окружат тебя роскошью, которую ты никогда не видела прежде.
— Я сделаю все, как ты скажешь, — заверила его Имилце . — Но мне хотелось бы отправиться с тобой.
Юный Гамилькар поднялся на ноги, подошел к столу и сбросил на пол чашу с оливками. Имилце приподнялась, чтобы уделить ему внимание, но Ганнибал прижал ее к себе. Она искоса наблюдала, как ребенок раскидывал плоды по сторонам и катал их под маленькими ладонями.
— Ты хочешь сражаться в битве рядом со мной? — спросил Ганнибал, с шутливым изумлением рассматривая супругу. — Я не знал, что ты из племени амазонок.
— Не смейся надо мной. Я хочу следовать за армией, чтобы изредка видеть тебя и чтобы наш сын не забыл твой облик. Я не так слаба, как ты думаешь. В прошлом году Гасдрубал научил меня скакать на лошади.
— А он научил тебя метать дротики? Он научил тебя, в какие части тела следует вонзать копье?
Имилце хотела что-то ответить, но Ганнибал повысил голос и продолжил:
— Быт армии не подойдет тебе. И что ты будешь делать, если я погибну? Что если римляне захватят тебя в плен и обесчестят твое тело? Они выстроят позади тебя огромную очередь, и каждый из них — каждый из сотен и сотен мужчин — выпустит семя в твое лоно, наказывая этим меня. Не думай, что мои слова нелепая угроза. Я говорю о методах войны и о природе человеческой ненависти. Что если они схватят нашего сына? Что они сделают с ним? Я не хочу даже думать о такой возможности.
— Ты неправильно понял меня, — ответила Имилце.
Ее ровный голос потерял игривый тембр.
— Я имела в виду относительную близость. Например, ты захватишь какой-нибудь город, а мы приедем туда и будем жить в безопасной крепости, которую ты посчитаешь пригодной для нашего дома...
Ганнибал оттолкнул ее руку, взбрыкнул ногами и вскочил с постели.
— Нет! Враг вскоре узнает, что моя любимая жена поселилась в этом городе. Крепость станет целью для вероломных атак. Представь себе! Я буду бить тараном в ворота Рима, и ко мне вдруг придет сообщение, что ты находишься в опасности! Что, по-твоему, я сделаю? Вот видишь! Твоя идея абсурдна. Ты станешь моим уязвимым местом, а я не должен иметь слабостей!