Гордость Карфагена
Шрифт:
— Мне многое мешает, сестра, но ты всегда желанная гостья.
— На самом деле я пришла как посланница твоей возлюбленной супруги. Она тревожится о тебе и боится, что ты можешь простыть на своих зимних тренировках.
Ганнибал улыбнулся и покачал головой.
— Она боится за меня сейчас, когда я просто готовлюсь к войне? Вы, женщины, странные создания. Вы с гордостью провожаете меня на сражение, но тревожитесь о каком-то малом недуге.
— Небольшие неприятности часто приводят великих людей к печальной кончине. Поверь мне, не одна Имилце волнуется о твоих чрезмерных нагрузках.
— Чрезмерных нагрузках? — вскричал Ганнибал. — О чем ты говоришь, сестра? Чтобы спланировать грядущую кампанию, мне нужно думать день и ночь. Просто ты привыкла жить в штиле. Иди и посмотри, как делается буря!
Он поманил ее к столу.
— Несмотря на свою красоту, эта карта очень неточна и изобилует пустыми пространствами, которые мне придется заполнить смертью многих солдат. Ты знакома с моим планом?
— Мне не позволено участвовать в военных советах, — ответила Сапанибал. — До меня доходят только домыслы и слухи.
Ганнибал сомневался, что осведомленность его сестры столь ограничена. Тем не менее, он начал с простых объяснений:
— Я намечаю наземную атаку. Так как римляне разрушили наш флот во время последней войны, они считают, что находятся в полной безопасности. Природные преграды кажутся им неодолимыми. Наша армия не может переплыть через море. А с севера их защищают Альпы и Пиренеи. Так, по крайней мере, думает Рим. Мои осведомители сообщают, что наши враги намерены вести войну по своим правилам. Они ожида ют, что я буду укрепляться здесь, в Иберии — сидеть и ждать, когда они одержат надо мной победу. Это их ошибка.
Он замолчал и посмотрел на стол. Сапанибал язвительно спросила:
— Мой брат решил изменить карту мира? Убрать все то, что не устраивает его?
— Карта останется такой, какая есть, — ответил Ганнибал. — Этой весной мы пройдем вдоль побережья Средиземноморья, ранним летом пересечем Пиренеи, в июле приблизимся к Роне, а осенью перейдем через Альпы. Я задумал долгий и трудный поход, но он вполне возможен. Вся его сложность в том, что мы будем первыми. Вспомни о подвигах Александра, когда он вновь и вновь совершал невообразимые поступки. Что скажешь о моем плане?
Сапанибал засмеялась.
— Командир интересуется мнением женщины в вопросах войны?
Ганнибал молча смотрел на сестру, ожидая ответа. Среди детей Гамилькара она была старшей и, несмотря на слабый пол, равнялась брату по уму и мудрости. Они оба знали это. Сапанибал приучила Ганнибала к уважению с самых ранних лет, когда превосходила его в физической силе. Даже в юности во время бойцовских поединков она, обладая стройной длинноногой фигурой, время от времени побеждала его эффектными бросками. Двенадцатилетняя девочка в первом цветении ранней женственности ни в чем не уступала девятилетнему мальчишке. Ганнибал не забывал об этом. Его почтительность оставалась неизменной и в спорах, и в согласии. Поэтому, да, он интересовался ее мнением и знал, что она могла дать ему толковый совет.
— Твой план лучший из лучших, — сказала Сапанибал. — Отец гордился бы тобой. А что будут делать остальные? Какие судьбы ты приготовил своим родственникам?
Ганнибал отошел от стола и покрутил плечами, как будто снова занялся физическими упражнениями. Он сел на стул и начал вращать головой, стараясь ослабить напряжение позвоночника. Кости издали громкий треск, однако, судя по гримасе командира, он не получил желаемого облегчения.
— У каждого будет своя часть игры, — ответил он, — хотя я еще не уточнил конкретные детали. Вскоре все станет на свои места. Но, что касается тебя, то я прошу...
— Я могла бы сопроводить твою супругу в Карфаген и познакомить ее с матерью и Софонисбой. Пусть она лучше узнает традиции нашей страны.
Выждав краткую паузу, Сапанибал добавила:
— Если ты не против, брат.
— Похоже, ты не питаешь любви к моей жене, не так ли?
— Разве это важно? — с обычной грубоватой честностью спросила его сестра.
Она подошла, встала за спиной Ганнибала и оттолкнула его руки, массировавшие шею. Положив ладони на твердые бугры его плечевых мышц, она начала сжимать и отпускать их, сжимать и отпускать.
— Я уважаю Имилце, — сказала она. — Вот что важно. Я понимаю ценность твоего союза с ней — особенно здесь, в Иберии. Она нравится местным племенам, и это хорошо для Карфагена. И потом, брат, я понимаю твою привязанность к ней.
Сапанибал вдавила большие пальцы в спину Ганнибала. Ее сила удивила его. Казалось, что он наткнулся спиной на два сучка корявого дерева. Он хотел обернуться и посмотреть на ее руки, но она удержала его.
— Если бы я готовила твой брак, то нашла бы для тебя такую же полезную, но более домашнюю невесту, — продолжила она. — Мужчина должен ценить и уважать свою супругу, но командующему не следует смешивать долг с любовью. Каними бы ни были супружеские чувства, пусть лучше его пенис ублажает не жена, а обозная куртизанка.
Ганнибал снова попытался обернуться. Ему показалось, что сестра намекала на собственный брак. Она опять остановила его, недовольно щелкнув языком.
— Ты действительно веришь в свои слова? — спросил он. — Отец не вел себя так с матерью...
— Да, но ее сила равнялась его власти. Ты мужчина, Ганнибал. Ты ничего не знаешь о жертвах, на которые идут женщины. Мать была тетивой, с помощью которой Гамилькар вознесся в мир великих героев. Но она никогда не позволяла себе быть источником его слабости. Возможно, ты не знал об этом... Но поверь своей старшей сестре.
— Ты считаешь, что Имилце не может быть фундаментом моей силы?
— Я никогда не говорила плохого о ней. Я просто озвучиваю свои мысли и подчеркиваю достоинства нашей матери. Какой бы ни была твоя жена... Она должна находиться под строгим контролем, чтобы не отвлекать тебя от дел.
Ганнибал выслушал сестру с поджатыми губами. Его брови нахмурились, но раздражение осталось запертым в груди. После нескольких мгновений тишины оно поблекло и рассеялось.
— Сестра, нам следовало бы чаще беседовать друг с другом. Ты дала мне мудрый совет и указала на мою недальновидность. Жаль, что прежде мы не обсуждали с тобой вопросы личной жизни.