Гордубал
Шрифт:
Гордубал оперся рукой о телегу и глядит сверху вниз на Штепана. "Что мне делать с тобой?
– думает он.
– Господи боже, что мне с ним делать?"
Гафья удивленно переводит взгляд с отца на Штепана, со Штепана на отца и не знает, чего же ей ждать дальше.
– Ну, Гафья, - бормочет Гордубал, - ты рада, что пришел Штепан?
Девочка - ни слова, только глядит на Манью.
Гордубал нерешительно чешет затылок.
– Чего ж ты расселся, Штепан?
– медленно говорит он. Ступай, напои коней.
XVI
Гордубал
– Отвори, Полана!
Дверь открывается, в ней тенью Полана.
Гордубал садится на сундук, упирается руками в колени и глядит в землю.
– Манья вернулся, - говорит он.
Полана ни слова, только дышит чаще.
– Болтали тут...
– бормочет Юрай.
– Про тебя и про работника. Потому и уволил.
– Гордубал сердито засопел.
– Да вернулся все-таки, черт. Так это нельзя оставить, Полана!
– Почему?
– вырвалось у Поланы.
– Из-за глупых речей?
Гордубал серьезно кивает головой.
– Да, из-за глупых речей, Полана. Мы ведь на людях живем: Штепан - мужчина, пускай сам за себя постоит. А ты... Эх, Полана, ведь я как-никак муж тебе, хотя бы перед людьми. Так-то.
Полана молча опирается о косяк, ноги ее плохо слушаются.
– Вишь ты, - тихо говорит Гордубал, - вишь ты! Гафья привыкла к Штепану. И он привязался к ребенку. А еще кони - им не хватает Маньи. Хоть он с ними и крут, а скучает без него скотина...
– Юрай поднимает глаза.
– Что скажешь, Полана, не обручить ли нам Гафью со Штепаном?
Полана вздрогнула.
– Да разве можно?
– испуганно вырывается у нее.
– Правда, Гафья мала еще, - рассуждает вслух Гордубал. Да ведь обручить - не выдать. В старые времена, Полана, обручали даже грудных детей.
– Да ведь... она - на пятнадцать лет моложе его, - возражает Полана.
Юрай кивает согласно.
– Как и мы с тобой, голубушка. Это бывает, А так Манья не может у нас оставаться; чужой он нам. Жених Гафьи - другое дело. Он уже свой в семье, будет себе жену зарабатывать...
Полана начинает соображать.
– И тогда останется?..
– Ее голос точно натянутая струна.
– Останется? Ну да, почему не остаться? У своих, у родных. Уже не чужак, а зять. И людям рты заткнем. Увидят, что... что болтали глупости. Ради тебя, Полана. А потом.... иу, сдается мне, что любит он Гафью и толк в конях знает. Не очень работящий, правда, да не в том дело.
Полана напряженно думает, наморщив лоб.
– А по-твоему, Штепан согласится?
– Согласится, голубушка. Деньги у меня есть, достанется и ему. Мне от них какой прок? А Штепан - он жадный, луга хочет купить, коней, земли на равнине побольше. Разгорятся глаза! Будет жить у нас, как у Христа за пазухой. Чего ему раздумывать?
Лицо Поланы опять непроницаемо.
– Как хочешь, Юрай. Только я ему об этом говорить не буду.
Юрай встает.
– Сам скажу. Не беспокойся, и с адвокатом посоветуюсь как и что. Надо какую-то бумагу подписать. Все устрою.
Гордубал медлит. "Может, скажет Полана что-нибудь",- думает он. Но Полана вдруг заторопилась:
– Надо ужин готовить.
И Юрай, как обычно, плетется к себе за амбар.
XVII
И повез Манья хозяина в Рыбары - договариваться с родителями. Н-но, но! Эх, кони! Головы кверху, поглядишь - сердце радуется.
– Так у тебя, Штепан, - задумчиво спрашивает Гордубал, один старший брат, один младший и сестра замужняя? Гм! Хватает вас... А верно, что у вас кругом одна равнина?
– Равнина!
– охотно отзывается Штепан, сверкнув зубами. У нас все больше буйволов разводят да коней. Буйволы любят болото, хозяин.
– Болото?
– размышляет Юрай.
– А нельзя ли его высушить? Видывал я такие дела в Америке.
– Зачем сушить?
– смеется Штепан.
– Земли избыток, хозяин. А болота жалко, там камыш растет, из него зимой корзины плетут. Вместо досок камыш у нас. Телега - плетеная, забор, хлев - плетеные. Глядите, вон такая телега едет.
Юраю не нравится равнина, конца ей нет. Да что поделаешь!
– Отец жив, говоришь?
– Жив. Вот удивится, как увидит, кого я привез, - оживляется Штепан.
– Ну, приехали, вот и Рыбары.
Штепан - шапку на затылок, щелк бичом и словно барона катит Гордубала по деревне и подвозит к дому.
Навстречу выходит невысокого роста стройный парень.
– Эй, Дьюла!
– кричит Штепан, - поставь коней под навес, задай им корму и напои. Сюда, хозяин!
Гордубал мимоходом бросает беглый взгляд на усадьбу. Амбар развалился, по двору бродят свиньи, кудахчут индюшки. В притолоке двери торчит огромное шило.
– Вон тем шилом, хозяин, плетут корзины, - объясняет Штепан.
– А новый амбар будем весной ставить.
На пороге стоит длинноусый старик - старый Манья.
– Привез к вам, отец, хозяина из Кривой, - не без важности возглашает Штепан.
– Хочет с вами потолковать.
Старый Манья вводит гостя в избу и недоверчиво ждет, что будет дальше. Гордубал садится с достоинством на самый кончик лавки, - надо же дать понять, что дело еще не на мази, и просит: - Рассказывай, Штепан, что и как.
Штепан скалит зубы и выкладывает чудную новость: хозяин, мол, выдаст за него свою единственную дочку, Гафью, когда та подрастет. А сейчас он приехал договориться об этом с отцом.
Гордубал кивает: да, так.
Старый Манья оживился.
– Эй, Дьюла, подай сюда водки! Милости просим, Гордубал. Как доехали?
– Хорошо.
– Ну, слава богу. А урожай каков?
– Урожай добрый.
– Дома все здоровы?
– Благодарим покорно, здоровы.
Когда было сказано все, что полагается, старый Манья осведомляется: