Горец. Оружейный барон
Шрифт:
– Не могу вот так вам сразу на это ответить, ваша светлость, сам многого не понимаю в причинах королевской ласки ко мне. Разве только то, что я спас от плена молочного брата его сына.
– А вот прибедняться, Савва, нехорошо. Никогда не умаляй себя сам… Это охотно сделают другие, – усмехнулся маркграф. – Причем с большим удовольствием. Человек по большому счету порядочная скотина. Его держит в рамках только мораль. Ослабнет в обществе градус морали, и все полетит в тартарары. Вот как вы думаете, какая проблема будет стоять перед нами после этой войны, уже превратившейся в бойню, в которой участвуют миллионы? Такого ведь еще никогда не было.
И смотрит на меня внимательно. Я бы даже сказал, заинтересованно.
– Слишком много людей на этой войне научатся легко убивать себе подобных, ваша светлость. Ценность человеческой жизни подвергнется инфляции. Одних только сошедших с ума пулеметчиков будут считать на сотни. А о послевоенном разгуле криминала я уже и не говорю.
– Сошедшие с ума пулеметчики? Я правильно расслышал?
– Все правильно, ваша светлость. Вы слышали о тактической новинке армии восточного царя – психической атаке?
– Не довелось.
– А вот мне в санатории рассказали. Дивизия идет в атаку чуть ли не парадным шагом. В плотной колонне. В красных кителях. Под барабанный бой и флейту. С развернутыми знаменами. Убитых в первых рядах моментально заменяют задние ряды, и такая видимость создается, что ты стреляешь, стреляешь, а все без толку. Кажется, что враг от пуль заговоренный. Двух пулеметчиков из полка отправили в дом умалишенных. А атаку еле-еле отбили в штыковую. Была бы нейтральная полоса метров на двести уже… тот офицер, который мне это рассказывал, не брался прогнозировать удачной обороны.
– Да… занимательно… Но откуда царцы собираются при таких потерях брать пополнение?
– Пленный их офицер на этот вопрос ответил, что их бабы еще нарожают.
Маркграф задумался, отпил из бокала.
– Но это означает, что кадровую армию они перемелют за первый год войны. Не так ли?
– Похоже на то, ваша светлость. Но и наша армия стачивается, несмотря на то что стоит в глухой обороне на хороших позициях.
– А те, кто придет им на смену, – не обратил он внимания на вторую часть моего ответа в своих рассуждениях, – будут уже не так хорошо обучены и стойки. Опять-таки, Савва, во главе всего стоит мораль. Вы согласны?
– Согласен, ваша светлость. Только вот мораль в обществе саморегулируется самим обществом. Семьей в первую очередь. Насадить ее вряд ли получится. Легко насаждается только порок.
– Интересная мысль… Чай, кофе или есть особые предпочтения?
– Чай, если нетрудно.
– Слугам не трудно, – усмехнулся маркграф и хлопнул в ладоши.
Слуги внесли еще один столик, на который следующая ливрейная пара поставила двухведерный самовар красной меди. Явно не моего производства. Быстро мои бабки отбивают огемцы.
Намек я понял. Но решил подождать прямого предложения. Все равно припашут, так что нечего самому на левую работу напрашиваться.
С нашего стола убрали вино и бокалы, поставили чашки с блюдцами, сахарницу, мед в сотах и блюдо с микроскопическими пирожными – на один укус. Я так понял, они такие специально подают, чтобы не вести бесед с набитым ртом.
– Как вы, Савва, посмотрите на то, чтобы вступить в Рецкое политехническое общество в качестве члена-корреспондента?
Я чуть не поперхнулся великолепным чаем.
– Я-то, может быть, и положительно на это посмотрю, но все будет зависеть от мнения действительных членов общества. Не так ли, ваша светлость?
Поставил я чашку на стол.
– Вы проницательны, Савва. Даже если принять во внимание, что ваш покорный слуга является председателем этого общества и к моему мнению там прислушиваются, однако все мое преимущество, согласно Уставу, равняется двум голосам вместо одного на баллотировке. Но…
– Вот именно, ваша светлость, все упирается в «но»… У меня только неполное среднее образование.
– А год назад, насколько мне известно, у вас не было никакого образования. Вы даже писать и читать не умели. Так?
– Так, ваша светлость. Ваше досье на меня не врет.
– Это хорошо, что вы понимаете, что такое предложение не делается с бухты-барахты.
– Что от меня требуется, ваша светлость? – не стал я тянуть кота за хвост.
– Да всего лишь пустяк… – лукаво улыбнулся маркграф в свои большие усы. – Парочка зарегистрированных во Втуце патентов типа этого самовара. С условием, что производство будет развернуто здесь, у нас… вы же патриот Реции?
Я кивнул, а правитель продолжил:
– Оживление экономики. Рабочие места. Налоги… и все такое прочее…
– Я так понимаю, что это должно быть что-то, облегчающее людям быт. Потому как что-либо военное, согласно указу императора, я обязан продать государству по его цене.
– Не обязательно. У меня достаточно влияния в столице, чтобы локализовать такое производство в своей столице, а не в центре, особенно если оно не будет очень сильно коптить. Были раньше планы организовать здесь престижный зимний курорт. Но теперь это уже все на после войны. Только вот в чем загвоздка – изначальное сырье должно быть местным. Такой аргумент просто необходим для лоббирования своей сторонки, – улыбнулся он. – Транспортная экономия при загруженности железных дорог в военное время дорогого стоит.
– Я не в курсе местной экономики, ваша светлость. Я в ней принимал участие только как кузнец и покупатель на ярмарке.
– Не прибедняйтесь, Савва. Я состою в переписке с Бисером и, наверное, в курсе всех ваших дел, – кинул его светлость на стол свой старший козырь.
Ох ни фига себе фига… Я-то думаю, что на своем полигоне как мышь спрятался под веник, а обо мне тут монархи переписываются.
– Ваша светлость, надеюсь, эта переписка идет не по общей почте? – забеспокоился я. – Многие вещи, на которые вы намекаете, составляют военную тайну империи.