Горечь и сладость любви
Шрифт:
Тот согласно кивнул, официант что-то быстро черкнул в своём блокнотике и испарился, чтобы через несколько минут вернуться назад и аккуратно расставить на столе заказанные ими блюда.
– Я что-то по рыбе соскучилась, – проговорила, отвечая на взгляд Данилова Вера.
– А я думал, что ты её на море про запас наелась, – попробовал пошутить он.
Но шутка, наверное, не удалась, так как Вера в ответ кисло улыбнулась.
Молчание затягивалось, и, когда они перешли к десерту, Андрей спросил:
– Как ты провела выходные?
– К родителям на дачу ездила.
– На два дня?
– Нет. Вернулась уже в субботу, – призналась девушка.
– И просидела одна в четырёх стенах?
– Нет, в субботу я с Клавой встречалась.
– С Клавой? – наморщил он лоб.
– Ну да, я же тебе рассказывала, Клава – моя лучшая подруга.
– Да, помню, та, что учительница.
– Младших классов, – вздохнула Вера.
– Ты чего? – спросил Андрей.
– Так, – отмахнулась девушка, – Клавку жалко.
– Почему? – искренне удивился он.
– Потому что она за уроками и тетрадями света вольного не видит!
– Если твоей подруге не нравится её работа, то почему же она не уйдёт из школы?
– В том-то и дело, что она ей нравится.
– Тогда, наверное, она не нуждается в жалости.
– Это точно, – невольно улыбнулась Вера, – Клавка в жалости не нуждается. Ты знаешь, что она мне ответила, когда я сказала ей, что она гробит лучшие годы своей жизни за копеечную зарплату?
– И что же? – искренне заинтересовался Андрей.
– Что ей кажется время от времени, что это не ей государство должно выплачивать зарплату за её каторжный труд, а она, Клава, должна приплачивать за то, что ей разрешают возиться с её мелюзгой! – Вера рассмеялась.
Андрей улыбнулся и сказал:
– Наверное, твоя подруга очень любит детей?
– Очень, – подтвердила его предположение Вера.
– Почему же не родит своих?
– Легко сказать, родит, – пожала плечами Вера. – От кого? Мужа у неё нет.
– Вообще-то если хочется, то можно и одной родить.
– Разреши тебе напомнить, – съязвила Вера, – что люди не могут размножаться, как улитки, оплодотворяя сами себя.
– Извини, я не это имел в виду, – густо покраснел Андрей. – Но, если женщина хочет, она рожает ребёнка для себя.
– Ага, – кивнула Вера, – для себя, но я, например, не хочу рожать без мужа. Я считаю, что у моих детей должен быть отец.
– У твоих будет! – неожиданно пылко заверил её он. А про себя подумал, что, если бы его мать рассуждала так, как рассуждает Вера, его бы не было на свете. Конечно, в том, что он рос без отца, нет ничего хорошего. Однако это лучше, чем, если бы его, Андрея, вообще не было. Поэтому он был благодарен своей матери за принятое ею решение родить ребёнка для себя. Вышло же так, что подарок мать сделала ему. Она подарила своему сыну жизнь. А ведь жизнь – это такой подарок, который ни в одном магазине не купишь и ни в какую лотерею не выиграешь. Сознавая это, Андрей и своему неизвестному отцу был в какой-то степени благодарен. Почему в какой-то степени? Потому что биологический отец был в какой-то мере фигурой легко заменимой. А вот мама – это совсем другое дело.
Вера спохватилась, что их разговор соскользнул на скользкую тему, демонстративно посмотрела на часы и проговорила:
– Ой, мы, кажется, с обеда опаздываем.
– Никуда мы не опаздываем, – ответил Данилов, махнул рукой официанту и расплатился по счёту, как всегда, оставив щедрые чаевые.
На душе у Андрея заскребли кошки. Ему показалось, что Вера изменилась за то время, что они не виделись. Ответа на вопрос, в чём и как она изменилась, у него не было. Изменилась и всё тут. И он отчётливо осознал, что ответа на своё предложение он от неё не получит ни сегодня, ни завтра. Что же делать? Надоедать ей и просто мозолить глаза глупо и недостойно мужчины. Поэтому Данилов решил на время самоустраниться. Пусть взвешивает все свои «за» и «против», он ни мешать ей, ни торопить её не будет. После того как решение было принято, Данилов, как ни странно, почувствовал облегчение.
А Вера, еле дождавшись конца рабочего дня, наскоро простилась с коллегами и помчалась домой, прихватив подаренную картину.
Говорят, что от наслаждения внизу живота трепещут бабочки, а у Веры от предвкушения вечернего свидания с Эдом вокруг головы, точно подвижный нимб, кружились хороводом ласточки.
И пусть они были никому не видны, кроме неё, она явственно ощущала касание их крыльев кожей лба, щёк, губами и даже веками. Они были рядом с ней, эти ласточки. И ей казалось, что зависело только от неё, улетят они в тёплые края или останутся здесь навсегда.
Придя домой, Вера первым делом сняла со стены несколько лет висевшую там картину Алексея Саврасова «Грачи прилетели». «Бр-р, март, – подумала она, – лежит снег, холодно». На освободившееся место она повесила картину Эдуарда Прилунина «Ласточки». Воздух на полотне был пропитан медовым свечением осеннего солнца. И Вере стало тепло, несмотря на то что сюжет был осенним.
Постояв несколько минут перед картиной, она не спеша направилась к своему гардеробу, на ходу прикидывая в уме, что же ей надеть. Скорее всего, Эд пригласит её в дорогое кафе. Она надеялась на то, что в вечерний клуб он её не потянет, а разгуливать в парке уже и темно, и прохладно. «Чай, не лето красное», – услышала она как наяву голос своей матери и улыбнулась. «А вот надену-ка я своё красное платье», – озорно подумала она. Надела, покрутилась перед зеркалом и так и сяк. Осталась довольна. Сверху примерила чёрную бархатную накидку. Решила, что получилось гармонично. Тёмные туфли лодочки на среднем каблуке и лёгкий плащ.
Когда Вера подошла к месту встречи, Эд уже ждал её.
– Вы пешком? – спросил он её.
– Да, я живу здесь рядом, – отозвалась Вера.
– А я на машине, – он кивнул на стоянку возле парка, – пойдёмте?
– Да, конечно.
Они дошли до стоянки, и художник жестом указал на светлую «Ладу Приору».
– Не «Мерседес», конечно, – улыбнулся он шутливо, – но всё-таки железный конь.
– Нормальная машина, – отозвалась Вера.
– Тогда прошу садиться, – он открыл перед ней дверцу, и Вера грациозно скользнула в салон, села на место рядом с водителем.
– Куда поедем?
– Я, право, не знаю, – улыбнулась она с лёгким кокетством.
– В таком случае разрешите пригласить вас в «Надежду»?
– В «Надежду»? – переспросила Вера.
– Да, вполне приличное кафе, – пустился в объяснения художник. – Я понимаю, что такую шикарную девушку нужно приглашать в ресторан. – Он оценивающе посмотрел на Веру и поспешно добавил: – Но я надеюсь, что у нас всё ещё впереди.
– Я тоже на это надеюсь, – улыбнулась Вера, – так что, шеф, трогай!