Горечь рассвета
Шрифт:
Джонни кивает, глядя Роланду в глаза. Они молча стоят, обмениваясь взглядами, будто ведут неслышный нам диалог.
— Я согласен, — говорит, наконец, Роланд и медленно кивает. Слежу за ним и понимаю, что в жертву он согласен принести не кого-то из нас, а только себя. — Так как наш Айс — существо для этих целей бесполезное, ибо бездушный, значит, будем выкручиваться своими силами.
— Но как нам до Генерала добраться? Он забрал Айса, они исчезли. Где нам их искать?
— До кого вы там добираться собрались?
Снова этот мерзкий
Вздрагиваю и оглядываюсь по сторонам. В том месте, где лежат Ланс с Изабель, отбрасывая огромную тень, стоит Генерал и улыбается. Господь всемогущий, какой же он огромный! И где, чёрт возьми, Айс?
— Друга своего ищете? — спрашивает генерал и гадко улыбается. Не пойму, Он в моей голове копается? — Хотите узнать, что я с ним сделал? Но даже, если не хотите, меня ваше мнение мало интересует.
Он снова щелкает пальцами, и я чувствую, как проваливаюсь в кромешную тьму. Снова. Да сколько, мать вашу, можно? Ну, почему этой чокнутой монашке нужно было меня вообще находить? Лучше бы я в младенчестве сдохла, чем терпеть все это!
XXXIV. Айс. Бдения
Я подвешен во времени, завязан узлом в пространстве. Моё рваное, как старый плед, сознание то отключается, то возвращается ко мне вновь. Не помню, как долго нахожусь здесь, не знаю, как долго ещё буду.
Мои грехи столпились вокруг столба, к которому привязано моё тело, отбрасывая длинные тени. Они толкаются локтями, наступают друг другу на головы, разевая пасти в безмолвном крике. Но мне не нужен слух, чтобы услышать, о чем они кричат. "Ты нас помнишь?" — вопрошают они, и моё сознание дробит этот вопрос и множит его на тысячу копий.
Куда ни кинь, всюду чёрная земля, впитавшая слёзы и кровь тысяч и тысяч. Над головой — тяжёлое грозовое небо, готовое в любую секунду пролиться дождём. Это горькое небо вобрало в себя все крики, все стоны и боль, что исторгали сотни глоток прежде, чем замолкнуть навсегда.
Всё живое поглотил огонь, вобрала в себя земля, и ни один рассвет уже не подарит радость. Пройдёт совсем немного времени, и погибнет последний, кто знал и любил этот мир. Кого Генерал убьет последним? Чью душу оставит на десерт?
Смотрю вокруг и понимаю, что ещё немного и окончательно сойду с ума. Как будто ему мало было выпить меня досуха, недостаточно просто убить. Ему нужно окончательно лишить меня разума, заставить ползать в пыли, целовать ему ноги, молить о пощаде. Он хочет полностью сломать меня, сломить бесповоротно. Да, в качестве источника питания я бесполезен для Генерала, но он жаждет мести, хочет, чтобы я расплатился за своеволие. Он всегда наказывал непокорных, так почему мне казалось, что смогу перехитрить его и сломать систему?
Сразу после того, как Генерал притащил меня сюда, я оказался подвешенным к столбу. Он смеялся надо мной, издевался, заставляя вспоминать детство, окуная с головой в прошлое. Раз за разом он показывал мне, какое я ничтожество, как мало
Мы должны были построить новый мир. Сейчас мне даже страшно представить, каким бы стал этот новый мир, созданный и управляемый озлобленными детьми. Потому что как ни крути, мы всё равно во многом ещё дети. Но Генерал хотел именно этого — ему не нужны были взрослые. Детьми ведь намного проще управлять.
Но мы пошли против него. Да, бессознательно, но пошли. Моя вина в том, что я решил спасти Марту. Он не ожидал того, что я, бездушный мальчик, лучшее его творение, решу кого-то спасать. Я не должен был, не имел права. Но я так поступил. Жалею ли об этом? Да. Потому что не поплыви мы тогда против течения, возможно, все наши остались бы живы.
У меня остался к Генералу один вопрос. И этот вопрос: «почему?» Почему всё пошло не так, почему все погибли, почему наш побег стал причиной гибели мира? Не может же всё рухнуть из-за пятерых детей? Я задавал этот вопрос тысячу раз, пока он смеялся мне в лицо. Я задавал его все то время, что он тыкал меня носом в мою беспомощность. Я спрашивал об этом даже тогда, когда мучитель исчез. Я задаю его и сейчас.
Почему? Почему? Почему?
Ответом мне был смех, от которого чуть не рухнуло небо.
В том месте, где серое небо целует чёрную землю, где горизонт так темен и беспросветен, я вижу яркую вспышку. Не могу понять, что это. Молния? Тогда почему не слышно грома? Господи, пусть прольется дождь — я так давно не чувствовал на коже его прохладных капель. Веревки впиваются в тело — Генерал зафиксировал меня надёжно и как бы не пытался выбраться, распутаться, не получается. Всё, чего я добился — кровавые ссадины.
Закрываю глаза — не могу больше смотреть на окружающий чёрно-серый пейзаж. Не знаю, сколько ещё продлится эта пытка. Сколько ещё может длиться это безумное бдение? Не хватает только двух воронов, сидящих по обе стороны от меня.
— Что ты жмуришься, мой мальчик? — слышу над самым ухом. — Не нравится пейзаж?
Я так сильно устал, что просто не могу реагировать. Не выдержу больше смотреть в его чёрные глаза — меня тошнит от одного его вида. Как я раньше мог быть настолько наивен и слеп? Как мог не замечать, насколько чёрная в нём сокрыта бездна? Да он в сто раз противнее той злой колдуньи из сказки Джонни.
Одно я понял, находясь здесь: мы не сможем отомстить. Я, глупец, снова заставил их поверить мне, но снова обманул. Дважды обмануть доверившихся? На это, наверное, способно действительно самое последнее дерьмо и ничтожество. А теперь они все погибнут — я лишь только отстрочил этот момент.