Горечь рассвета

Манило Лина

— Открой глаза, мелкий подонок! — ревёт Генерал мне на ухо, но я не могу. Мне кажется, сделай это, он тут же предъявит мне трупы моих товарищей. И тогда наступит моя очередь подыхать. Я боюсь, очень боюсь. — Вот, дорогие мои, посмотрите на вашего лидера, на того, кому вы верили и за кем пошли. Сейчас видите, какое он трусливое ничтожество?

С кем это он разговаривает? Силюсь открыть глаза, и сначала ничего не вижу — так сильно жмурился, что потребуется некоторое время, чтобы восстановить зрение. Перед глазами пляшут разноцветные пятна, скачут, прыгают, и сквозь

эту цветную вакханалию не могу ничего рассмотреть.

— Айс, — слышу девичий голос. Он знаком мне, но понять не получается, кому он принадлежит. В моём сознании всё перепуталось, фантазия заняла место реальности, а прошлые события носятся в голове, норовя поменяться местами. — Ты меня слышишь?

— Он точно жив, — другой голос, грубее предыдущего, но тоже принадлежащий девушке. — Смотрите на его грудь — она вздымается, значит дышит.

— Тогда почему не отзывается? Что он с ним сделал?

— Явно ничего хорошего.

— И как нам снять Айса с этой верхотуры? Кто полезет?

— И куда этот урод делся?

— Не знаю, куда он ушел, но нужно торопиться, пока не вернулся.

Не понимаю, кто эти люди и что они от меня хотят? Я уже не чувствую боль, значит конец близок. Так зачем они пришли сюда? Пусть убираются!

— Уйдите от меня! Не трогайте! Я не хочу, не надо, пожалуйста, оставьте меня! — кричу из последних сил, стараясь сфокусировать зрение на тех, кто так бесцеремонно нарушил мой покой.

— Совсем Айс с ума сошёл?

— А ты бы не сошёл?

— Само собой.

Эти голоса — они ранят меня, скребут моё сознание, будто острые кошачьи когти детскую кожу. Хочу, чтобы они все заткнулись, не хочу их слышать — каждое сказанное ими слово бьет наотмашь.

— Айс, очнись! — о, этот голос особенно противен. Я не знаю, когда и где встречался с его обладателем, но где-то в подсознании всплывает мысль, что я терпеть не могу говорящего. Есть ли для этого причины, не знаю, но ненависть живет во мне. В памяти всплывает имя Роланд. Что это за имя? Кому оно принадлежит? Не знаю. Кажется, что я совсем ничего не знаю. — Ты нас слышишь, Айс? Да что с тобой такое, черт возьми?

— Для того чтобы спасти вашего приятеля потребуются более действенные методы, — отвратительный голос! Это он, Генерал! Его уж мне, как не старайся, не забыть.

Пытаюсь вырваться, скинуть сковывающие меня веревки, разорвать их, уничтожить. Я все вспомнил! Этот урод привязал меня к столбу и издевался! Широко распахиваю глаза и фокусирую взгляд на картине, что разворачивается у подножия столба. Там стоит он, возвышаясь над своими спутниками. А рядом стоят все те, кого я так боялся увидеть мёртвыми. Даже Изабель и Ланс тут, но они еще не очнулись. Даже их неугомонная собака и та никуда не делась. Зачем они Генералу сдались? Почему не оставил их валяться в подвале? Что ему до странной парочки?

— Зачем ты его привязал? — кричит Ингрид. Она всегда такая импульсивная, колкая, злая. — Зачем ты его мучаешь?

Генерал смеётся.

— О, какая смелая девочка. Тебе никто не говорил, что лезть туда, куда не нужно — нехорошо? Твоя задача была

какая? Штопать раненых и спасать умирающих. Какое тебе дело до того, чем я занимаюсь? Заткнись лучше по-хорошему, пока рядом на соседнем столбе не повесил! Поняла меня, красавица?

Ингрид открывает рот, чтобы что-то сказать, но под его взглядом замолкает и, отвернувшись, отходит в сторону. И тут Джонни совершает поступок, которого я от него совсем не ожидал — он крепко обнимает Ингрид. Но что ещё удивительнее — она совершенно против этого не возражает. Чудны дела твои, Господи.

— Итак, спрашиваю ещё раз: готов ли у вас план мести? Разработали ли вы стратегию, которая поможет вам одолеть меня — вашего самого злейшего врага? — Обводит взглядом чёрных глаз каждого из нас, будто решая, кто самый главный организатор заговора против его святейшей персоны. — Ну, чего молчите?

И тут замечаю слабое шевеление там, где лежат Ланс и Изабель. Смотрю в ту сторону, силюсь что-то рассмотреть сквозь затуманивающую взгляд мутно-серую пелену. В этот момент для меня весь мир перестаёт существовать — главное, понять, что это за копошение у них.

— Смотрите, — не узнаю своего голоса, настолько он хриплый.

Все поворачиваются, и мы наблюдаем, как Ланс и Изабель, придя в себя, поднимаются на ноги.

— Все-таки Айс был прав — очухались, — облегчённо вздыхает Ингрид.

— Ага, голубчики в себя пришли, — говорит Генерал, странно растягивая слова. — Интересно, что же дальше будет.

Тем временем Изабель быстрыми шагами приближается к нам — она такая бодрая, будто и не валялась без сознания. Сейчас что-то странное есть во всем её облике — она уже не кажется такой наивной и чистой девушкой, которую мы знали до этого времени. Сейчас это настоящая фурия, валькирия — красивые светлые брови сошлись на переносице, горящие огнём глаза отражают бушующее внутри пламя, а платье развевается на ветру. Она прекрасна сейчас настолько же, насколько и пугающа.

— Ах ты, мерзкий урод! — кричит, останавливаясь напротив того, кто уже выпил слишком много нашей крови. — Что ты сделал со мной?

Генерал стоит, сложив руки на груди и улыбается.

— Зачем кричать, милая девочка? Мне нужны были силы — ты же видела, в каком ужасном состоянии я был? Разве тебе не жалко капельки душевного света и тепла для родного отца?

Отца? Что здесь происходит? Я сплю? Умер? Бросаю взгляд на своих друзей и замечаю, насколько и они шокированы всей этой ситуацией.

— И я позаимствовал немного твоих душевных сил, — продолжает Генерал. — Ты же не против? А то, что я не смог остановиться и ничего в итоге тебе не оставил, так это не страшно — вон Айс живёт без души и в ус не дует. Так даже проще — поверь мне.

— Да что ты в этом понимаешь, урод ты?! — ору я, пытаясь выбраться из плена бесчисленных верёвок, связавших меня. — Будь проклят тот день, когда я поверил тебе и отдал свою душу!

— Айс, не трепыхайся — только хуже будет! — строго говорит Генерал, мельком глядя в мою сторону, и я чувствую, как верёвки ещё сильнее впиваются в кожу.