Гори, гори ясно
Шрифт:
— А кто ты по... происхождению? — прояснять, так прояснять. — Ведьма?
Бартош покачала головой. Мимо, не угадал. Права старая: тем интереснее.
— Ворожея. Древняя кровь берегинь вроде как течет в моих жилах. Невыученная: моя бабуля сбежала от своих. Причин не знаю, она не желала говорить на эту тему. Только велела подальше держаться от таких же, как мы, и ни за что не раскрываться перед чужаками.
Приятно, меня чужаком не считают. Эту мысль я не высказал вслух, просто улыбнулся. Зато другую озвучил сходу.
— Ты детей
— Исцелять много кто способен, — успокоила меня коллега. — Боги, когда так или иначе одаривали смертных силами, в основном направляли их на пользу, на правые дела. А потом... Кто защиты искал для себя и близких, кто — воздаяния. Кто личной силы ради самой силы.
— Понял. Сбил тебя, продолжай.
— Ничего. Другие, нормальные ворожеи могут всякое, — вздохнула Таша. — Например, убить одним усилием того, кого сочтут угрозой миру.
— Типа диктаторов или маньяков? — взыграло во мне любопытство.
— До них, как правило, ворожеям дела нет, — не согласилась Арктика. — Они далеко. Там... сложное восприятие того, где вред, где польза. Что есть мир: край природный, что они охраняют? Покой, гармония существ на их землях? Тайны древние, новые знания? Жизнь по конам Прави? Я сама не понимаю, как они судят. Тебе повторяю то, что от бабушки слышала.
— Очень... занятно, — подобрал я подходящее слово. — Но разве берегини не должны беречь?
Про берегинь как-то обмолвился Кошар, его поддержал парадник. Нечистики о данных представительницах славянской мифологии мало внятного сказали, зато восторженных междометий выдали — не сосчитать.
— Если для того, чтобы дать ход воде, надо разрушить камень, это вред, не сбережение? — склонила голову набок Таша. — Без тока обмелеет русло, высохнет и зачахнет долина, погибнут звери и птицы.
Я хлопнул в ладоши.
— Вот, а говоришь, что не понимаешь ход суждений ворожей, — сказал с восхищением. — Значит, ты теперь истинно светлая, раз только на пользу можешь обращать свой дар? Светлая-пресветлая?
Это я Яру вспомнил. И старшую родственницу Ярославы. Надеюсь, последней там икнулось.
Коллега моя замерла, словно внимала некоему звуку, слышимому лишь ей.
— Осознанная жертва. Жизнь вопреки всему. Оберегать — есть суть, — зашевелились губы девушки.
Сама она обмерла, как камень.
— Таш, ты в порядке? — забеспокоился я.
— Да, — встрепенулась Бартош. — Относительно. Не выйдет из меня заточенного клинка. Больше нет. Я бесполезна.
— Значит, клинком буду я, — решил не дать Арктике впасть в уныние. — М-м, как пошло прозвучало. Хотел еще про ножны пошутить, но, пожалуй, не стоит.
Детей осматривать Таша пошла через часик. А я занялся делами по дому, которые Нелиду несподручны. Отвечать добром на добро: на заботу о жилище в мое отсутствие. С запасом, ведь если осенью я еще наведаюсь разок-другой в губернию, то всю зимнюю пору домовику придется куковать в одиночестве.
— Гостью нашу в бессчастный дом возьми, — посоветовал нечистик. — Не из ведьмей она, годная. Берегинь опыри и прочая нежить боялись пуще пламени. Мерли там, стало быть, завелась погань. Так мыслю.
Я отметил для себя «нашу» гостью. Значит, пришлась Арктика домовику по сердцу (или другой какой части его анатомического строения). И с соображениями о мертвечине согласился. Нет, теплилась во мне надежда, что на бесхозной жилплощади «прописалась» какая-то резвая зверушка, но разум склонялся к версии Нелида.
С уточнением: это навряд ли упырь («опырь» в трактовке домовика). Я тех тварюг в подземке видел раз, запомнил на всю оставшуюся. Отделаться легким (или не очень) испугом при встрече с упырем малышне не удалось бы. И жертвы неизбежны, вечно голодные мертвяки за год столько народу бы схарчили, что в масштабе деревни заметно.
Полноценная вурдалачина, причем способная контролировать свою жажду, могла бы долго таиться. Стал бы высший немертвый пугать мелюзгу? Не думаю. Хотя... Со счетов не сбрасываю. Оборотень? После истории Ханны тоже допустимо.
Впрочем, нет смысла гадать. Надо дождаться Ташу, выспросить, узнала ли она что-то дельное от пострадавших. И идти в дом. Знакомиться лицом к лицу с быстрой бледной страхолюдиной, что там обосновалась.
Арктика вернулась, когда за окном уже сгустились тени. К этому времени она привела в чувство и расспросила мелких приключенцев. Всем троим полегчало после общения с ворожеей, как физически, так и эмоционально, но внятности показаниям это не добавило.
Детвора напугалась еще на подходах к дому. Все случилось враз, одномоментно. Вот они крадутся по дорожке, шуршат под ногами листики, ребята друг над дружкой подшучивают... Через миг на них мчит что-то бледное и становится страшно-страшно. До мокрых колгот у некоторых.
Дети разбежались кто куда, двое из них упали и поранились. Яра удержалась на ногах и смогла помочь приятелям сориентироваться, выбраться за границу забора и страха. За воротами ужасный ужас спал до обычного испуга, и юные искатели приключений дохромали до своих жилищ.
— Очень подвижная девочка, — охарактеризовала Таша внучку главной ведьмы уезда. — Рвалась бежать и показывать, где именно их жутью накрыло.
Кроме того, моя коллега аккуратно разузнала, что за люд жил на тех двух участках, которые купила и застроила многострадальная семья. В процессе наших обсуждений на три головы всплыла и такая версия, что с землей могло быть не все ладно еще до переезда Жориных.
Версия отпала. Один домишка был продан дальними родственниками одинокой бабульки. Наследники сбагрили участок и строение с превеликой радостью. Еще одну возрастную семью сын перевез в город. Никаких странностей, Анастасия Николаевна поручилась за то, что прежние жильцы под солнцем ходили, а не под Луной.