Гори, ведьма, гори! (сборник)
Шрифт:
Во время моего короткого сна она внушила мне: «Этого и этого не должен говорить. Это и это – ты можешь».
Я не мог рассказать о кукле с иглой, проткнувшей мозжечок Джилмора. Я не мог говорить о кукле Уолтерс и ее распятии. Я не мог говорить о старухином признании в том, что она отвечает за смерти, приведшие нас к ней. Однако, осознав это, я почувствовал себя лучше. Тут, по крайней мере, было что–то понятное – реальность, о которой я тосковал, что–то, что объяснялось без привлечения колдовства или каких–то других темных сил; что–то находящееся всецело в сфере моих знаний. Я делал то
Боже мой, как она была права, называя меня глупым и самоуверенным ослом!!!
Когда появился Брейл, я уже был в состоянии спокойно его встретить. Едва я успел с ним поздороваться, как позвонила сиделка. Рикори просил зайти к нему.
Я сказал Брейлу:
– Это кстати. Идемте. Это избавит меня от повторения одной и той же истории.
– Какой истории?
– Моего интервью с мадам Менделип.
– Вы видели ее? – спросил он недоверчиво.
– Я провел с ней все время до обеда. Она весьма… интересная особа. Пойдемте, я расскажу об этом.
Я быстро пошел к Рикори, не отвечая на его вопросы.
Рикори сидел. Я осмотрел его. Он был еще слаб, но уже вполне здоров. Я поздравил его с удивительно быстрой поправкой.
Я прошептал ему:
– Я видел вашу ведьму и говорил с ней. Мне нужно много сказать вам. Попросите ваших телохранителей выйти.
Когда ребята и сиделка ушли, я рассказал о событиях дня, начиная с вызова Мак–Кенна к Джилморам.
Рикори с мрачным лицом выслушал рассказ о Молли.
– Брат, а теперь муж! Бедная Молли! Но теперь она будет отомщена. Да! И здорово, – сказал он.
Я рассказал свою весьма неполную версию встречи с мастерицей кукол и о своих распоряжениях Мак–Кенну. Я закончил свой рассказ следующими словами:
– Таким образом, сегодня ночью мы, наконец, сможем спать спокойно. Потому что Мак–Кенн перехватит девицу с куклами. А без нее мастерица кукол не сможет ничего сделать. Вы согласны со мной?
Рикори внимательно посмотрел на меня.
– Я согласен, доктор. Вы поступили так, как и я поступил бы на вашем месте. Но… мне кажется, что вы не сказали нам всего, что произошло между вами и ведьмой.
– То же и я думаю, – сказал Брейл.
Я встал.
– Во всяком случае, я сказал вам основное. И я смертельно устал. Я приму ванну и лягу спать. Сейчас 9.30. Девушка выходит около 11, даже позже. Я собираюсь поспать, пока Мак–Кенн не поймает ее. Если этого не случится, я буду спать всю ночь. Это конец. Отложит вопросы до утра.
Ищущий взгляд Рикори ни на минуту не оставлял меня. Он сказал:
– Почему не лечь спать здесь? Это было бы безопаснее… для вас.
Я почувствовал раздражение. Моя гордость и без того была задета тем, что старуха перехитрила меня. И предложение спрятаться за спину ребят Рикори показалось мне оскорбительным.
– Я не ребенок, – сердито возразил я. – Я могу побеспокоиться о себе сам. Я не собираюсь жить под охраной вооруженных людей.
Я остановился, сожалея о сказанном. Но Рикори не обиделся. Он кивнул и облокотился на подушку.
– Вы сказали то, что я хотел знать. Ваши дела плохи, Лоуэлл. И вы не сказали нам… главного.
– Мне очень жаль, Рикори… но…
– Не надо, – улыбнулся он, – я прекрасно понимаю. Я тоже немного психолог. И я скажу вам следующее: неважно, приведет сегодня или нет девушку Мак–Кенн. Завтра ведьма умрет, и девушка вместе с ней.
Я не ответил. Я приказал сиделке и телохранителям быть в комнате. Что бы я ни чувствовал относительно себя, я не имел права подвергать опасности Рикори. Я не сказал ему об угрозе старухи на его счет, но я не забыл ее.
Брейл проводил меня в кабинет. Он сказал извиняющимся тоном:
– Я знаю, что вы чертовски устали, Лоуэлл, и не хочу надоедать вам. Но, может быть, вы разрешите мне посидеть у вас в комнате, пока вы будете спать?
Я ответил ему с той же упрямой раздражительностью.
– Ради бога, Брейл, разве вы не слышали, что я сказал Рикори? Я вам очень обязан, но это относится и к вам.
Он ответил спокойно:
– Я останусь здесь в кабинете и не буду спать, пока Мак–Кенн не приведет девицу, или пока не рассветет. Если я услышу какой–нибудь шум из вашей комнаты, я войду. Когда мне захочется посмотреть, все ли в порядке с вами, я войду. Не запирайте дверь, иначе я ее сломаю. Вам ясно?
Я еще более рассердился.
– Ладно, черт с вами, делайте как хотите.
Я зашел в спальню и захлопнул за собой дверь, но не запер ее. Я очень устал, в этом не было сомнения. Даже час сна был бы для меня большим подкреплением. Я решил не купаться и стал раздеваться. Я снимал рубаху, когда заметил крошечную булавочку на ней, слева против сердца. Я вывернул рубашку – на обратной стороне была приколота веревочка с узелками. Я сделал шаг к двери, открыл рот, чтобы позвать Брейла. И вдруг остановился. Я не покажу ее Брейлу. Это приведет к бесконечным вопросам, а мне хотелось спать. Лучше сжечь ее. Я нашел спички и только хотел зажечь, как услышал шаги Брейла и сунул веревочку в карманы брюк.
– Чего вам надо? – спросил я.
– Просто хотел взглянуть, легли ли вы.
Он немного приоткрыл дверь. Он, конечно, просто хотел выяснить, не запер ли я дверь.
Я ничего не сказал и продолжал раздеваться.
Моя спальня – большая комната с высоким потолком на втором этаже моего дома. Она выходит окнами в садик и является смежной с кабинетом. Два окна обвиты снаружи плющом. В комнате стоит массивный старинный канделябр с люстрой из хрустальных призм, кажется, они называются подвесками. Это длинные висюльки, расположенные на шести кругах, из середины которых поднимается стержень с подставками для свечей. Это одна из копий прелестных канделябров колониальных времен из зала Независимости в Филадельфии и, когда я купил дом, я не позволил вынести канделябр или заменить свечи лампочками.