Горькая радость
Шрифт:
— Так каким же образом? — повторил он вопрос.
— Грейс совершенно не умеет тратить деньги. Она уже залезла в долги.
— Ясно. А при чем здесь твоя мачеха?
— Она всячески поощряет ее. Я должна положить этому конец!
Они пошли назад к машине.
— Не сомневаюсь, что у тебя получится, Эдда.
Они ехали молча, пока вдали не показались ворота больницы.
— Не изображай джентльмена, Джек, я дойду до ворот сама. Ты поедешь завтра к Грейс?
— Да, я собирался. Мы с Бером хотели повозиться с этим деревом, пока он не уехал.
Эдда выскользнула из машины.
— Желаю
И она ушла.
Джек ждал Эдду долгие пять минут, уверенный, что она вернется, чтобы договориться о завтрашней встрече. Но вместо нее в машину заглянул Лиам Финакан.
— Подбросишь до дома?
— Запрыгивай. Теперь, когда ты подал на развод, что будет с домом? Для одного он слишком велик.
— Я его продаю. На территории больницы есть маленький домик, как раз для меня. Я сниму его и приведу в порядок.
— Разумно. Но я-то вижу тебя насквозь, — улыбнулся Джек. — Ты хочешь назначить Эрис кое-какое содержание.
Длинное лицо доктора слегка омрачилось.
— Несчастное создание! Она не виновата, что такая, Джек, а мне на жизнь вполне хватит.
— Она и ко мне клеилась, Лиам. Но я ее отшил.
— Она клеится ко всем, у кого есть пенис, Джек.
— Но теперь тебе на это начихать.
Больше всего от развода доктора Финакана пострадала Тафтс, которая так и не узнала, что говорила старшая медсестра Лиаму, когда ее услали спать в ту памятную ночь. Когда она в следующий раз пришла в лабораторию за очередной порцией знаний, доктор Финакан встретил ее за своим письменным столом. Ее что, вызвали на ковер?
Похоже, что нет. Доктор выглядел неважно, и это насторожило Тафтс. Растрепанные волосы, явно не дружившие с расческой, падали ему на лоб, почти закрывая глаза, лицо осунулось и потемнело. Что, черт возьми, произошло? Куда пропала складочка в углу рта, придававшая лицу столь добродушное выражение? И мягкой улыбки сегодня тоже почему-то нет.
— Садитесь, сестра Скоуби, — произнес Финакан каким-то деревянным голосом.
Тафтс села, сложив руки на коленях, и недоуменно посмотрела на доктора.
— Все это очень неприятно, — начал он после паузы. — Возможно, старшая медсестра меня и осудит, но я просто не в силах отказаться от занятий с такой способной и прилежной ученицей, ничего ей не объяснив. Поверьте мне, она действует в ваших же интересах.
Доктор осекся, но все так же продолжал смотреть Тафтс в глаза. Судорожно глотнув, он взял себя в руки и, чуть запинаясь, продолжил:
— Я уже говорил вам, что развожусь с женой по причине ее постоянных измен. Это означает, что я пострадавшая сторона и суд отнесется ко мне соответствующим образом. Однако адвокаты моей жены сделают все возможное, чтобы бросить на меня тень. Если она сможет доказать, что я был ей неверен, мы в глазах судей окажемся на равных. Но поскольку я никогда ей не изменял, мне следует и впредь соблюдать осторожность.
Доктор замолчал, страдальчески глядя на Тафтс.
Та решила, что пора прийти к нему на помощь.
— Вы хотите сказать, доктор Финакан, что мы
— Так считает старшая медсестра.
— Я с ней совершенно согласна, — сказала Тафтс, вставая. — С сегодняшнего дня мы больше не будем оставаться наедине и называть друг друга по имени. — Лицо ее стало строгим. — Поэтому я предлагаю, чтобы к нашим занятиям присоединился Билл. Я знаю, вы были против, потому что он хуже соображает, но это несправедливо по отношению к парню. Все инструкции, которые вы даете мне, можно с таким же успехом давать и другим.
В глазах доктора сверкнуло отчаяние.
— Мне искренне жаль, дорогая моя, можете мне поверить.
— Какие пустяки! Как долго вас будут разводить?
— Года два, не меньше. Суды перегружены такими делами, мне придется ждать своей очереди.
— Какая жалость! Я-то надеялась, что мы сумеем вернуться к прежним занятиям еще до того, как я получу диплом. Но, видно, не судьба, — грустно сказала Тафтс.
— Боюсь, что так.
— Я могу идти, сэр?
— Да, конечно. Я составлю новое расписание для вас с Биллом.
«Какая скверная женщина, — думала Тафтс, с неприступным видом шагая по дорожке. — Всю жизнь изводила приличного человека, а теперь лишает его последних невинных радостей. Ему ведь нравились наши посиделки, я точно знаю! Но теперь у нас лишь строго формальное общение, прямо выть хочется от тоски. Больше никаких ночных чаепитий и понимающих взглядов. Меня отправили в духовную ссылку. Понятно, почему вмешалась старшая медсестра, я на ее месте поступила бы точно так же. Иначе Лиам мог здорово пострадать, да и я тоже, и нам обоим пришлось бы уйти из больницы. Мы не сделали ничего плохого, но теперь должны шарахаться друг от друга. Но вот причесывать Лиама я ни за что не брошу — для этого необязательно приходить в его кабинет. Не зря же я потратилась на щетку от „Мэсона Пирсона“ — надо что-то делать с его волосами, вечно падающими на глаза. Если дважды в день безжалостно массировать голову щеткой, волосы начнут расти в правильном направлении. И к черту развод — я все равно буду это делать!»
Эдда не стала упрекать Мод за ее происки в отношении Грейс, а прямиком направилась к отцу, что было гораздо разумнее.
После переселения дочерей в больницу преподобный Томас Латимер почувствовал себя гораздо свободнее и стал постепенно избавляться от ига жены. Теперь он сам выбирал псалмы и темы для проповедей и всячески пресекал ее попытки руководить взрослыми дочерьми. И хотя он был небогат, состояние, унаследованное от матери, которая была из рода Тридби, позволяло ему вести безбедное существование. По натуре он был весьма бережлив и умел ограничивать аппетиты Мод. Несмотря на любовь ко второй жене, он отлично видел ее недостатки. Вмешиваясь в семейный бюджет Грейс, Мод, как он справедливо считал, стремится компенсировать свои собственные вожделения, которые она не могла удовлетворить из-за отсутствия финансирования. Всякий раз, посещая Грейс, мачеха поздравляла себя с успехом, убеждаясь в своей способности манипулировать неприятными ей людьми, нанося им нешуточный ущерб.