Горькая радость

Маккалоу Колин

Но Грейс вдруг напряглась, и на ее маленьком личике появилось выражение неистовой ярости. Почему она вдруг так осунулась? Словно съежилась ее душа… И отчего так зло сверкают ее глаза?

— Ах ты, змея подколодная!

Эдда в замешательстве отшатнулась.

— Прости, не поняла?

— Сука! Предательница! Эгоистичная телка! — вне себя вопила Грейс. — Почему ты заграбастала именно Джека? Что, других тебе мало?

С трудом сдерживая возмущение, Эдда попыталась что-то объяснить:

— Когда мы в последний раз виделись, ты жаловалась, что в Корунде все считают Джека Терлоу

твоим любовником, и просила меня пресечь эти слухи. Я выполнила твою просьбу. Теперь все будут знать, с кем на самом деле развлекается Джек.

— Сука! Ты украла его у меня!

— Ничего подобного, дурища тупая! — рявкнула Эдда, окончательно выходя из себя. — Джек всегда был моим, а не твоим! Это я познакомила вас, надеюсь, ты помнишь? Как я могла украсть то, что тебе никогда не принадлежало? У тебя есть муж, очень приличный человек, зачем тебе еще мой любовник?

— Дрянь! Воровка! Джек мой друг! Мой друг! Муж ничего не имеет против, а раз так, то кому какое дело? Оставь Джека в покое, змея!

Малыш Брайан стоял, обняв братишку, и в полной растерянности смотрел на мать и тетку. Его голубые глазенки были полны слез. Но Грейс с Эддой ничего не замечали.

— Мне все ясно, — бросила Эдда, натягивая красные замшевые перчатки. В алом платье, сшитом по последней моде — с длинной юбкой и подчеркнутой талией, — она выглядела необычайно привлекательно. Черные завитые волосы, не прикрытые шляпой, были уложены в самую современную прическу. Этот наряд вызвал у Грейс острую зависть: она почувствовала себя серой убогой домохозяйкой, безнадежно погрязшей в быту.

Зажав в руке черную лакированную сумочку, украшенную красным лайковым бантом, Эдда повернулась к двери:

— Давай прекратим этот идиотский разговор, Грейс. Твоя беда в том, что тебя слишком избаловали двое мужчин, на одного из которых ты не имеешь никаких прав. Им надо поменьше с тобой миндальничать, это только пойдет тебе на пользу.

Грейс от неожиданности открыла рот и тут же ударилась в слезы. К ней немедленно присоединился Брайан, ничуть не уступавший матери в громкости рыданий.

Открывая дверь, Эдда бросила:

— И вот еще что. Выбирай, перед кем выламываться. Все твои сопли вызывают у меня только одно желание — врезать тебе как следует!

И с этими словами она удалилась.

У ворот Эдду начало трясти. Но вспомнив о соседях, наверняка подглядывающих из-за занавесок, она быстро взяла себя в руки. Высоко вскинув голову, она с видом победительницы зашагала по улице, только сейчас вспомнив, что так и не сообщила Грейс о докторе Бердаме, который, как утверждала молва, в скором будущем возглавит их больницу.

Тафтс с легкостью пережила тревожные недели между смертью Фрэнсиса Кэмпбелла и назначением нового главврача, ибо парила в переливчатых облаках неожиданно свалившегося на нее счастья. На первый взгляд ее новая должность сестры-инструктора не предполагала чрезмерной загруженности — под крылом у нее будет всего лишь восемь практиканток. Однако оставшиеся сиделки из Вест-Энда тоже требовали ее внимания, и она решила посвятить часть времени им — из кого-то наверняка выйдет толк. Старшая медсестра предоставила ей

полную свободу действий, что было здорово само по себе и давало возможность навести порядок не только в обучении. Проведя три года в стенах больницы, Тафтс не могла не почувствовать, насколько равнодушно относится подсобный персонал к нуждам пациентов. Это тоже следовало изменить: объяснить санитаркам и уборщицам, что такое микробы и где они гнездятся, убедить поваров и всю кухонную прислугу, что пища для больных должна быть не только съедобной, но и вкусной, вызывая благодарность к тем, кто ее готовит. Уборка и кухня находились в ведении заместительницы старшей сестры Энн Хардинг, достигшей весьма преклонных лет и относящейся к тем пережиткам прошлого, которые до сих пор таятся в пыльных углах любого общественного института. В общем, все это надо менять. Больше никакого питания на шесть пенсов в день. Только вот как втащить эту публику в двадцатый век?

Сердце Тафтс согревало еще одно обстоятельство: она возобновила отношения с Лиамом Финаканом, который после шестнадцати месяцев бракоразводного процесса благополучно избавился от неверной жены и был освобожден от каких-либо алиментов. Однако он счел необходимым выплачивать Эрис небольшое содержание, причем двигало им сострадание, а не слабость натуры. Доктор просто не мог допустить, что его жена, с которой он прожил пятнадцать лет, будет брошена на произвол судьбы и окажется в полной зависимости от очередного сожителя.

— Я рада, что вы решили ее поддерживать, — сказала Тафтс, хлопотавшая в кабинете патолога. — Ой, Лиам, в какую же свалку превратился ваш кабинет! Раньше вы были аккуратнее.

— Но я же лишился своей главной помощницы, пусть даже неофициальной. Временами я был готов убить Герти Ньюдигейт, — ответил доктор, не спуская глаз с Тафтс.

Та захихикала.

— Герти! Это имя ей совсем не подходит!

— Согласен. Вероятно, это и сделало ее драконом.

— А что в лаборатории?

— Там полный порядок. После вашего ухода я хорошенько вымуштровал Билли. Теперь у меня есть еще один лаборант, Аллен, и он гораздо лучше подготовлен.

— Значит, мне остается только ваш кабинет.

Серые глаза доктора заблестели.

— Да, он в вашем распоряжении.

— Очень мило с вашей стороны. Ну, тогда приступим, и побыстрее! Разложим все эти папки в алфавитном порядке, проверим этикетки и расставим, как надо.

— Вы стали настоящим командиром, Хизер.

— Тафтс, а не Хизер. Само собой, ведь теперь я на должности. Нам с вами надо набросать программу обучения, а как это сделать, если у вас в кабинете полный кавардак?

Он ни чуточки не изменился, заключила Тафтс, когда хаос сдался под напором безжалостной систематизации, о которой доктор мог только мечтать. Теперь можно запросто найти любую бумажку. Больничный плотник, не слишком обремененный работой, вдруг получил небывало большой заказ: Тафтс поручила ему изготовить стеллажи для необъятных архивов Лиама. Плотнику, который симпатизировал доктору, эта идея понравилась, и он в полной мере проявил свой талант краснодеревщика, увешав все стены кабинета впечатляющими стеллажами, расписанными под красное дерево.