Горькая радость
Шрифт:
Старый Том залился смехом:
— Джек — безнадежный случай, пастор, и вы это прекрасно знаете. А вот Чарлз, немного оглядевшись, наверняка станет захаживать в церковь Святого Марка. Если же он явится сейчас, прихожанам будет не до проповеди. Вся Корунда умирает от любопытства: а где еще можно поглазеть на парня, как не на семейной скамье Бердамов в храме Божием? Спросите у своих дочек.
Здесь пастор не нашелся с ответом.
Весь персонал городской больницы Корунды сгорал от нетерпения увидеть нового главврача, который, не успев надеть белый халат и посидеть в своем кожаном кресле, уже
— Деловой парень, — заметила Тафтс, когда сестры заправлялись сандвичами в своем жилище.
— Так он же успел поговорить по душам с твоим любимчиком Лиамом Финаканом, — отозвалась Эдда, блаженно наслаждаясь сандвичем. — Что может быть лучше ломтика бекона на свежем белом хлебе!
— Я не скрываю, что Лиам мне симпатичен, — ничуть не обидевшись, ответила Тафтс. — Но с тех пор, как в наш курятник пожаловал бентамский петух, я практически его не вижу. Зато он постоянно общается с нашим новым начальством.
— Интересно, когда эта новая метла вспомнит о свежеиспеченных дипломированных сестрах? — спросила Китти, очень довольная, что послала великого человека куда подальше и к тому же обозвала хамом. Она уже успела поделиться со своими сестрами и кое с кем из сиделок, так что этот инцидент стал достоянием всей больницы. Однако в ее стенах они с главврачом пока не встречались. То, что он приступил к своим обязанностям, так и не представившись персоналу, вызвало всеобщее осуждение, но он же был помми, а они всего лишь туземцами из колонии!
Китти вышла из задумчивости и стала слушать, что говорит Тафтс.
— Мне кажется, на его тотемном столбе мы занимаем довольно невысокое положение, — заявила та, облизывая пальцы. — Лиам говорит, что он строит множество планов и собирается здесь все изменить. Поэтому и рыщет по всем углам. Лиам называет его динамо-машиной, способной мыслить и логически рассуждать.
— Я знала, что сандвич с беконом разговорит тебя лучше, чем целый шприц какого-нибудь психотропного средства, — усмехнулась Китти. — Значит, бентамский петух считает каждое перышко в курятнике?
— Старшая сестра, должно быть, рвет и мечет.
— Да нет, он сумел покорить ее в первые же пять минут разговора, — сообщила Тафтс с видом оракула. — Похоже, они сошлись во взглядах, во всяком случае, во всем, что касается сиделок, питания и бытовых проблем.
— Я слышала, что в санатории полетели пух и перья, — сказала Китти.
— Мои дорогие сестрички, пух и перья летят повсюду, причем в таком количестве, что скоро засыплют всю больницу, — уточнила Тафтс, приберегая главную новость напоследок. — Мы встречаемся с доктором Бердамом завтра в восемь утра. И Лина тоже.
— Ну, наконец-то нас выпустят из чистилища! — воскликнула Эдда.
— Только вот куда: на небо в рай или в преисподнюю? — сделав гримасу, поинтересовалась Китти. — У меня дурное предчувствие.
— Да, у тебя будут проблемы. Вряд ли он воспылает к тебе любовью после того, как ты послала его подальше.
В голубых глазах Китти сверкнули фиолетовые молнии.
— Ха! Он сам напросился, мерзкое насекомое! Если опять пристанет, я пошлю его еще не туда!
На следующее утро
Синтия Норман, помощница больничного секретаря (что по статусу было чуть выше обычной машинистки), а ныне личная секретарша доктора Бердама, пригласила в кабинет всех четырех сразу. Когда они вошли, новый главврач не встал из-за стола и не предложил им сесть — три сестры встали у его стола, у которого, как заметила Эдда, были подпилены ножки, а четвертая, повернувшись к доктору спиной, стала рассматривать медицинские книги на полках. Присутствие в комнате сразу нескольких человек сгладило эту бестактность.
Сидя доктор выглядел достаточно высоким, как это обычно бывает с маленькими мужчинами, которые теряют в росте за счет коротких ног. «Да он еще и сложен непропорционально, — подумала Эдда, самая высокая из присутствующих. — Как здорово, что я на каблуках! Пусть не очень высоких, но они все равно добавляют роста, ха-ха. И почему мне так хочется его унизить? То, что он помми, здесь ни при чем. Просто у него слишком много гонора».
— Благодарю вас за пунктуальность, сестры, и простите, что не предложил вам сесть. Я вас не задержу.
Главврач чарующе улыбнулся и из горгульи превратился в кинозвезду.
— Итак, три практикантки и одна заслуженная сиделка получили регистрацию и стали дипломированными сестрами.
Снова сверкнула ослепительная улыбка.
— Можете не представляться. У меня имеется список. Сестра Лина Корриган?
— Это я. Заслуженная сиделка, — отозвалась она.
— Но на вид совсем молодая. Здесь указано, что вы хотите работать в психиатрическом отделении — это так?
— Да, сэр.
— Отлично, отлично! — с энтузиазмом воскликнул главврач. — Вы двадцать лет проработали сиделкой, и этот багаж дает вам неоценимое преимущество для такой работы, тем более что я намерен назначить нового психиатра. К сожалению, мы пока не можем помочь хроническим эпилептикам, слабоумным и прочим безнадежным пациентам, но я уверен, что в ближайшие годы медицина научится справляться с маниями и депрессиями. Вы будете заместительницей старшей медсестры больницы и старшей медсестрой психиатрического отделения. Оно будет расширено и переоборудовано, и с начала следующего года там будет работать психиатр. Вас это устроит, сестра Корриган?
— Да я просто ног под собой не чую! Спасибо, спасибо вам!
— Тогда я жду вас в два часа дня для последующей беседы.
С изменившимся лицом Лина выскочила из кабинета.
— Сестра Эдда Латимер?
— Да, сэр.
— Я здесь достаточно недавно и еще не разобрался во всем, поэтому на данный момент не могу с уверенностью сказать, потребуется ли нам вторая операционная. Сейчас дела обстоят так, что и одной более чем достаточно. Корунда всего в трех часах езды от Сиднея, и все сложные операции предпочтительно делать там, за исключением случаев, требующих немедленного вмешательства.