Горькие ягодки
Шрифт:
– Удачи вам, девочки, до свидания, – а это Ольгу выписали, уходит, бедная, голову повесила.
– До свидания, Оль, счастливо тебе…
– До свидания…
– Ой, слушайте, а чё она такая? Выкидыш, да? – ну вот, теперь самоё то несчастной Ольге косточки перемыть напоследок.
– После ЭКО выкинула…
– Ой, ужас. Да наверняка до этого аборты делала, вот и выкидывает.
– Ну, Ангелин, ты у нас прямо всё знаешь.
– Ой, а чего тут знать-то? Это общеизвестное дело вообще-то. У меня так у брата жена. Выкидывает и выкидывает, как нанятая. Брат аж извёлся весь. А я взяла по-тихому
Ну, то да сё, развезло её, она мне и призналась под большим секретом, что ещё до Гришки был у неё парень, от которого она аборт и сделала. И вроде и сделали нормально, ни осложнений, ничего, а вот поди ж ты. А нашему-то дурачку всё намекала, что это у него с качеством спермы не то чё-то. Вот тебе и не то.
– Ну и чё? Ты брату-то сказала?
– Сказала, конечно. Зачем нам в семье порченая, тем более, тот-то, первый парень, её даже беременной не взял. Зачем Гришке-то такая?
– О, и чё Гришка ваш? – ну всё, всем интересно, Санта-Барбара московского разлива прямо.
– Да ничё. Двойню уже ждёт. От другой.
– Ну ты и коварность, Ангелин!
– Да почему я-то коварность, интересно? Она же ещё и девственность с Гришкой-то нашим сымитировала, получается. Мне Гришка хвастался, что девочкой её взял. Ещё и мне в пример приводил, ха-ха! Нашёл кого! А она, видать, думала, что об этом-то я не знаю, вот и расслабилась под винишком. В винишко-то я, конечно, ещё спиртика подлила для гарантии.
– Ну и молодёжь у нас! Ну, ты и дала стране угля, Ангелин!
– Не, ну а чё. Мы с братом всегда друг за друга горой, с самого детства. Я потому и не боюсь сама рожать, знаю, что и на брата, и на папу всегда положиться смогу.
– А на маму?
– Ну, мама сказала, что помогать вообще не будет.
– Да ладно, когда малыша увидит, куда она денется!
– Не знаю насчёт мамы. Я ж говорю, она ко мне не очень, у неё братец в любимчиках, а я так, приложение.
– Да кажется тебе, не может быть такого. Просто, ты сама говоришь, трахалась много с кем, вот мама, наверное, и не в восторге от этого.
– Ну, эт да.
– Так, девочки, какая кровать свободная, эта?
– Эта, эта…
Ой. Девчонку привезли. После операции. Ой. Как мёртвая прямо. Как на кровать её кинули. Как мешок. Ой. Сколько крови у неё между ног натекло, вся пелёнка уже мокрая. Так разве должно быть? И капельницу ей ставят.
– Чёй-то с ней? – робко спрашивает кто-то у медсестры.
– Прободение матки, – неохотно отвечает та.
– Батюшки, матку девке пропороли!
– У неё рубец там был, да ещё и врача в известность не поставила, вот и получилось… – неохотно поясняет худенькая медсестра, – ещё и вену найти не могу… Что за вены такие…
Меня начинает мутить от вида крови. У девчонки в пупке колечко с синим камешком. Она такая беспомощная и такая жалкая с этим колечком… Нет, я просто не могу на это смотреть. Я выбегаю в коридор, прислоняюсь лбом к холодному стеклу. За окном оживлённая московская улица, мирно падают редкие снежинки, люди спешат по своим делам, им и дела никакого нет до того, что происходит здесь, в этом месте скорби.
Рядом со мной примостилась Ангелина.
– Ой, слушай, сколько кровищи, я чуть не блеванула, – говорит она, – слушай, вид у неё атасный какой. А вдруг окочурится ночью? Я покойников ужас как боюсь.
– Не окочурится, не волнуйся, – присоединяется к нам рыженькая Вера, – если бы она совсем никакая была, её бы в реанимацию положили.
– Аборт делали, – вздохнув, продолжает Вера, – медсестричка говорит, сначала-то всё ок было, а потом, уже под самый конец, и случилось.
– А чё её в нашу-то палату положили, абортниц не должны к нам-то класть, – возмущается Ангелина.
– Так у абортниц мест нету. Не в коридор же её класть…
…Ночью мне снятся кошмары, планомерно сменяющие один другой. Сначала я вдруг оказываюсь в своей комнате в общаге, туда заходит Андрей, падает передо мной на колени и говорит: «Это я убил нашего ребёнка, я» и плачет. Мне жутко и страшно, я хочу дотронуться до Андрея, но моё тело не слушается меня. Я пытаюсь сказать Андрею, что он ни в чём не виноват, но вместо этого вдруг проваливаюсь в чёрную пустоту забвения.
В следующей страшной серии я уже стою на Ленинском проспекте на автобусной остановке. Подходит автобус, из него выходит Андрей с маленьким ребёнком на руках. Я смаргиваю, ребёнка нет, зато Андрей, презрительно глядя на меня, спрашивает сквозь зубы: «За что ты убила нашего малыша, Маруся? За что?» Я хочу ответить ему, но мои уста скованы, а тело заледенело.
Потом Андрей исчезает, а я оказываюсь всё в той же уже знакомой мне пустыне. Впереди, по-прежнему весело болтая, идут Дашка с Серёгой. Я хочу спросить у них, где Андрей, но Дашки с Серёгой уже нет. Ужас охватывает меня. Я оглядываюсь по сторонам, ища ребят, но вижу лишь чёрные смерчи, что стремительно заполоняют пустыню, поднимая в стоячее марево воздуха фонтаны песка. Вот сейчас ближайший смерч подхватит и меня, вот-вот! Я кричу, но не слышу себя…
Фоном для моих кошмаров служат громкие голоса, металлические лязги и яркий свет, который бьёт меня по глазам даже во сне. Но я не могу проснуться, липкие кошмары не хотят выпускать меня из своих цепких лапок.
– Прохоренко, вставай, кровь нужно сдать, – голос медсестры вырывает меня из тягучей тошноты кошмара.
Я рывком сажусь на кровати, жмурюсь от яркого света дневных ламп, залившего нашу палату, протягиваю руку медсестре, зажмурив глаза. Я боюсь смотреть, как тёмная венозная кровь перетекает из меня в пробирку. Всякий раз удивляюсь, зачем берут так много.
– Всё, руку согни…
Я оглядываюсь по сторонам. Раннее утро. Кровать у окна пуста…
глава 10
Марианна
Я боюсь спросить, где она, вчерашняя девчонка, только вопросительно смотрю на своих соседок по палате. Новенькая Ангелина ещё сладко спит, Наташа уткнулась в телефон, Вера с Надеждой тихонько переговариваются между собой. Больница только просыпается, оживает.
Вдруг я вспоминаю про Яну. Она, наверное, уже собирается на свою Голгофу. Я вскакиваю, быстро накидываю халат и выбегаю из палаты. Вера говорит что-то мне вслед, но я не хочу слушать. У меня просто не хватит сил выслушать это, я ведь понимаю, что новенькой девочки с нами нет не просто так.