Горькие ягодки
Шрифт:
Вот чёрт, у меня не бывает внезапно так много, обычно начинается по капле, и я вполне успеваю принять меры. Чёрт, чёрт, что же делать? И откуда боль? У меня никогда не болело там. Простудилась я, что ли, в лагере? Вот, блин, добегалась на лыжах по морозцу. Я в растерянности. Наверняка на джинсах уже расплывается кровавое пятно. Вот чёрт.
Я встаю, прикрываясь спереди тетрадкой, а сзади рюкзаком. Добегу как-нибудь до раздевалки. Но при первом же резком движении боль внизу живота усиливается до такой степени, что я сгибаюсь пополам. Ох, ёлки. Я вновь опускаюсь на скамью. В аудиторию потихоньку стягивается следующий курс. Меня начинает охватывать страх.
Что со мной? А вдруг это что-то страшное? А вдруг внутри меня созрела, например, киста, которая может лопнуть в любой момент? У нас так было дома у соседки, она еле выжила. Я плюю на то, как это будет смотреться, и дрожащими пальцами набираю скорую. Диктую свои данные, местонахождение. На стадии перечисления симптомов первый раз радуюсь, что у нас учатся практически одни девчонки.
Не представляю, как бы я рассказывала в толпе ребят про кровотечение и боль внизу живота. Ближайшие девчонки сочувственно советуют не двигаться на всякий случай, а лучше вообще лечь на скамью, благо возможность есть.
Кто-то объясняет подошедшему лектору мою ситуацию. На моё счастье, лектор женщина. Следующую лекцию я просто лежу на твёрдой скамье, подложив под голову рюкзак. Боль затихает и кровотечение, кажется, останавливается. Но я так испугалась, что без звука соглашаюсь на госпитализацию с приехавшим довольно быстро врачом скорой.
Да, Марианна, это только ты можешь так триумфально покидать лекцию, поддерживаемая людьми в белых халатах, на глазах целого курса, спасибо, хоть не нашего. Ужас какой-то. В очередной раз радуюсь нашему девчачьему контингенту. Какая-то добрая душа даже одолжила мне длинный, почти по колено, кардиган. Так что я даже прилично выгляжу. Рядом с врачами я чувствую себя спокойно, думаю, умереть ни при каких раскладах мне не дадут.
Потом я не менее триумфально несусь в больницу на врубившей оглушительную сирену скорой. Надо же, машины рассыпаются перед нами как тараканы. Смешная ассоциация, Марианна. Но в приёмном покое мне уже не смешно. Врачи скорой сдают меня с рук на руки хмурой пожилой женщине, врачу приёмного отделения.
Первым делом мне делают УЗИ. Врач долго водит по моему животу холодным стержнем, внимательно смотрит на экран компьютера, диктует непонятные мне термины и цифры медсестре. Я понимаю лишь слова «в пределах нормы». Странно, если всё в пределах нормы, зачем тогда мне берут кровь из вены и из пальца?
И почему пожилая уставшая врач, насколько я понимаю, оставляет меня в больнице? Ведь, если бы меня отпускали домой, мне бы точно не задавали такое количество вопросов.
Среди вопросов есть и такой, который вгоняет меня в краску. Врач спрашивает, с какого возраста я живу половой жизнью. Я отвечаю, что половой жизнью не живу. И первый раз вижу эмоции на бесстрастном лице врача.
– Откуда в таком случае беременность? – с весёлым удивлением спрашивает она.
– Какая беременность? – не понимаю я.
– Беременность сроком 5-6 недель. Повышен тонус матки, существует угроза выкидыша. Вам показана госпитализация.
Я ничего не понимаю из того, что она говорит. Какая беременность, какой тонус? Причём здесь я?
– Сколько у Вас половых партнёров? – спрашивает врач.
Я смотрю на неё во все глаза. Да что ж это такое, в конце концов? Я, что, сплю и вижу дурной сон?
– Девушка, будьте добры, отвечайте, – безразлично-устало говорит врач.
– У меня нет половых партнёров. Я… я один раз всего… Как это может быть?
– Значит, в этот один раз у Вас была овуляция и наступила беременность.
Меня начинает бить нервная дрожь. Я отказываюсь понимать суть происходящего. Этого не может быть, это всё происходит не со мной. Нянечка приводит меня в отделение, где мне выдают больничный халат и тапочки. После этого медсестра, молодая веснушчатая девчонка с густо накрашенными ресницами и собранными в хвостик русыми волосами, делает мне дико больной укол в ягодицу. Боль на время отвлекает меня. Я морщусь, чуть не плача.
– Ничего, зато ребёночка сохранишь, – весело успокаивает меня медсестра.
Потом она отводит меня в палату. Палата довольно-таки большая, целых восемь коек. Шесть из них заняты.
– К окну не ложись, там дует, – доброжелательно говорит мне рыжая девчушка, с аппетитом поглощающая золотистые блинчики. Их у неё целая тарелка.
– Спасибо, – на автомате отвечаю я, подхожу к дальней от окна кровати, присаживаюсь, но тут же вскакиваю от боли в ягодице.
– Всё ясно с тобой. Тоже угроза. Возьми, приложишь, полегче станет, – порывшись в тумбочке, протягивает мне капустный лист полненькая женщина лет тридцати, – меня, кстати, Маша зовут, – представляется она.
Рыжая девчонка оказывается Верой, есть ещё Надежда и Наташа.
– А это Ольга, – указывает на спящую темноволосую девчонку Вера, – но она после наркоза, ей не до разговоров.
– ЭКО выкинула, говорит, второй раз уже такая песня.
– Да, ЭКО это дело такое…
– У неё у мужа, вроде, сперма слабая, тридцать процентов живчиков всего…
– Ну, тридцать процентов это ничего ещё…
– Но, конечно, мучения всякий раз какие…
– И за что нам всё это…
– Мужикам хорошо, только и знают, что удовольствие получать, а нам мучайся…
– А мне, прикинь, мой говорит, когда, мол, после выписки это самое можно будет…
– Это самое ему, разбежался…
– Вот-вот, они только об этом и думают…
Разговоры женщин доносятся до меня как сквозь вату. Я скрючилась на кровати, стараясь лечь так, чтобы не тревожить место укола. Очень больно, и лист капусты не помогает от слова совсем. Я пытаюсь абстрагироваться от ситуации, прогнать панику, но у меня получается слабо. Беременность… Вот это да…
Вот это ты отожгла, Марианна, ничего не скажешь. Я вспоминаю, что Светка вроде при малейшем подозрении на нежелательную беременность делает какие-то уколы, которые просто вызывают месячные, и всё. Но у меня крайне нерегулярный цикл, а эти уколы показаны только при очень маленьких задержках, кажется, не больше недели.