Горький обман

Акваа К.

Взяв галстук из моих рук, она поворачивается, и я опускаю голову, чтобы она могла лучше дотянуться. Затем она начинает завязывать галстук.

А я молча наблюдаю за ней.

— Он снова был здесь и говорил мне, что я — все, что он когда-либо хотел.

Она тяжело сглатывает, но не сводит глаз с моего галстука, рассказывая о своем ночном кошмаре прошлой ночи.

Ее вишневый аромат заполняет всю комнату. Он поглощает меня целиком, и я чувствую, что пьянею от одного ее вида. Эта женщина — моя жена — сломана, и моя задача — исправить ее.

— Его здесь больше нет, любимая.

Он больше никогда не сможет причинить тебе боль.

— Я знаю, — шепчет она.

Я кладу палец ей под подбородок, чтобы поднять ее лицо к себе, затем жду, пока ее глаза не сосредоточатся на мне, прежде чем наклониться к ней вплотную. Мое сердце бьется с такой частотой только для нее. Только она вызывает у меня такую реакцию.

— Не беспокойся о нем сейчас. Ты здесь. В безопасности. Ни одна душа не прикоснется к тебе снова, и завтра утром заголовки газет расскажут тебе, почему именно.

Видя, как изменилось выражение моего лица, ее глаза загораются. Они смотрят на меня с такой силой, что мне кажется, будто я испортил ее.

Возможно, так и есть.

Я ни о чем не жалею.

— Не смотри на меня так, Аврора. Теперь, когда ты здесь, в моих объятиях, ничто не мешает мне овладеть тобой, а у нас есть дела.

Ее рот приоткрывается в тихом вздохе, а пухлые розовые губы вызывают желание прикусить их, чтобы они налились алой кровью. Ее мягкое тело, прислоненное к моему твердому, заставляет меня забыть об обязанностях и заставить ее забыть, что у нее вообще была причина сомневаться во мне.

— Ремо?

Ее голос доносится до моих ушей, и мне не терпится услышать, что она скажет.

— Как я могу продолжать жить, если он так преследует мои сны?

Ее лицо становится пепельным, а хватка на моей рубашке внезапно усиливается.

Мне нужно окончательно показать ей, что Дэймона больше нет.

— Потому что, любимая, я не тот, кому стоит перечить, — говорю я ей, прежде чем сделать шаг назад. Возможно, сейчас ей нужно отвлечься, но я не тот, кто ей нужен.

— Ты обещаешь остаться? — шепчет она, ее глаза расширены, умоляющие. — Обещаешь ли ты любить меня? Обещаешь ли ты заключить меня в свои объятия и защитить от всего мира? Ты обещаешь, Ремо?

От ее слов у меня щиплет глаза. Я кладу руки ей на плечи, затем спускаюсь вниз по ее рукам и беру ее маленькие нежные ладошки в свои. Я ловлю ее взгляд, в котором плещется неуверенность в ее безопасности, в ее будущем и во мне.

Я не могу допустить, чтобы моя жена чувствовала себя так.

Я отпускаю ее руки, затем сбрасываю куртку. Взяв Аврору за руку, я осторожно тяну ее за собой к кровати, а затем усаживаю на край кровати.

Она закусывает губу, ее глаза неуверенно смотрят на то, как я опускаюсь перед ней на колени, держа ее руки в своих.

На ней синее клетчатое платье. Ее волосы только расчесаны, они еще не завиты и не выпрямлены. Ее лицо обнажено, а кожа бледная. Синяки на ее ногах видны, но я стараюсь не задерживаться на них. Сейчас самое время для более мягких эмоций.

— Аврора. — Я делаю глубокий вдох. — Слушай внимательно.

Она крепко сжимает мои руки.

— Для меня нет никого после тебя, ясно? И до тебя тоже никого

не было. Ты — единственная женщина в моей жизни. Единственная. Ты понимаешь, что это значит? У тебя есть моя безусловная любовь, моя одержимость, и я никогда ни с кем не делил такую любовь. Я буду рядом на каждом шагу, и мы будем вместе решать наши проблемы. В будущем у нас будут дети — столько, сколько ты захочешь, — и мы будем спотыкаться об их игрушки и любить их вместе. Мы будем посещать любые мероприятия, которые ты захочешь, в любых подходящих нарядах, которые ты найдешь. Мы даже заведем домашних животных, если ты захочешь. Все, все, что ты захочешь, я сделаю так, чтобы это случилось.

Ее щеки слегка приподнимаются, и по бледной щеке скатывается слеза.

Я наклоняюсь вперед и вытираю ее.

— Я люблю тебя, Аврора, — шепчу я, мой голос хриплый от эмоций, а затем опускаю голову ей на колени, позволяя себе быть уязвимым перед ней.

Я прижимаюсь легким поцелуем к ее бедру, а затем поднимаю голову. Аврора смотрит на меня с любовью, расцветающей в ее шоколадных глазах. Любовь. Я хочу видеть это в ее глазах до конца наших дней.

— Я хочу больше, чем двух детей. Я хочу, чтобы мы сочетались в розовом наряде. Я хочу домашнюю кошку. Я хочу, чтобы мы поехали в отпуск в жаркую страну, чтобы я могла носить красивые платья, — шепчет она, наклоняясь вперед, ее руки скользят по моим щекам, притягивая мое лицо к своему.

— Все что угодно для тебя, amore.

Сократив расстояние между нами, я целую ее, мои руки нежно ласкают ее ноги.

Медленно, неуверенно, осторожно и с любовью к ней.

Я побуждаю ее губы приоткрыться и позволяю своему языку скользнуть в ее рот, исследуя его. Моя рука обхватывает ее бедро, а другая погружается в ее волосы. С ее губ срывается тихий стон потребности, и я целую ее глубже.

Я чувствую, что становлюсь твердым от желания. Я хочу прикоснуться к ней, поцеловать ее, но я не должен хотеть этого прямо сейчас, не утром после травмирующего дня.

Я заставляю себя отодвинуться от нее.

Тяжело дыша, я прижимаюсь лбом к ее лбу.

— Не позволяй мне снова целовать тебя так, пока ты не будешь готова, — прошептал я, чувствуя, как сердце гулко бьется в груди.

— Пожалуйста, Ремо. Мне нужно это прямо сейчас, — умоляет она, в ее глазах отчаяние.

— Аврора…

— Прекрати сейчас пытаться быть джентльменом.

Она встает и задирает мою рубашку, притягивая меня ближе к себе, а затем впивается в мои губы мягкими, медленными поцелуями, втягивая мои губы в свой рот.

Я стону. — Черт!

Поднимая ее, я тянусь к ней сзади и расстегиваю молнию. Ее платье падает вниз по телу, скапливаясь у ее ног, а она стоит там в одном лишь белом бюстгальтере и подходящих к нему трусах. Синяки на ее теле — это коллаж из пурпурных, синих и зеленых цветов, и мне приходится сделать глубокий вдох, чтобы сдержать ярость, которую вызывают во мне эти отметины.

Она делает шаг ближе, обхватывает меня за шею и целует. Я обхватываю ее за талию, стараясь не причинить ей боли. Я продвигаюсь вперед, заставляя ее отступить на шаг, пока она не падает на кровать, глядя на меня сверху.