Горький шоколад
Шрифт:
«Знаешь, Эль, а я вообще-то лесбиянка и я тут подумала: а может нам заняться сексом, потому что ты мне вроде как нравишься».
Эль не смогла сдержать разочарованный стон. Даже в воображении это выглядело ужасно. Нет ничего страшного в том, с кем и каким образом человек стоит свою сексуальную жизнь. Если Марго предпочитает женщин, то это ее личное право, и Эль совершенно точно не стала бы осуждать ее за нетрадиционную ориентацию. Но то, что Марго имела на нее совершенно определенные виды, зная, что подруга совершенно точно гетеросексуальна, казалось странным. Эль не припоминала за собой радикальных высказываний на тему неодобрения
В памяти вспылили приставания Марга, то, как она не упускала шанса пройтись перед ней голой, обнять ее. Ее недвусмысленные прижимания и поглаживания.
Ну и дура же ты, Габриэль Кромби. Набитая дура. В эпоху, когда чуть ли ни каждый день кто-то из знаменитостей совершает каминг-аут[1], не увидеть того, что лежало под самым носом.
— Ты нравилась ей, Габриэль, это было очевидно с первого взгляда. Поэтому я был уверен, что ты, зная о ее предпочтениях, используешь слабости Маргариты для своих целей. Мне и в голову не могло прийти, что она держит это в тайне.
— Я просто слепая идиотка, — простонала Эль. — Марго пыталась дать мне понять. Но я вечно по уши в своих проблемах.
— Пыталась дать понять? — Макс одним махом опустошил стакан и с торжественным видом водрузил его на подоконник. — Если сестра хочет что-то сказать — она это говорит самым прямым способом и не стесняется в выражениях. Собственно, что сегодня и произошло. Не стоит винить себя в том, что Марго имела на тебя определенные виды, Габриэль. Она моя сестра и я люблю ее и всегда буду защищать, но это не отменяет того факта, что Маргарита — расчетливая стерва. Если бы она была парнем, я бы начистил ей физиономию.
— Она моя подруга. Нам просто нужно спокойно поговорить обо всем. — И хоть Эль пока не представляла, какими словами начать разговор, с ним определенно не стоило затягивать. — Где она?
Максимилиан Ван Дорт взглянул на часы, устало потер переносицу.
— Полагаю, в самолете. Летит домой.
— Летит домой? — тупо повторила Эль.
— Ну, такие у нее были намерения. Водитель отчитался, что отвез ее в аэропорт, а мой начальник службы безопасности отчитался, что пассажир с таким именем зарегистрирован в числе тех, кто зашел на борт.
Эль поняла, что на этот раз у нее не хватит сил даже устоять на ногах. К счастью, до стола было рукой подать, и она вовремя ухватилась за столешницу. Колени пустились в пляс, перед глазами все поплыло. Ее словно сунули под пресс, раскатали, как какую-то запчать.
— Марго летит домой? — чувствуя себя полной бестолочью, все еще не верила Эль. — Без меня?
— Последние ее слова были: «Пусть она остается здесь, раз хочет твой член между ногами». — Макс поморщился. — Это дословно. Насколько я понимаю, это означает, что Маргарита не планировала советоваться на этот счет с тобой.
— Она не могла так поступить.
— Могла и поступила, — не стал щадить ее чувства мужчина. — Я думал, ты в курсе, что вся Марго — вот в таких выходках.
«Я в курсе, но я не думала, что когда-нибудь она поступит так со мной».
Ну и что теперь делать? Из огня да в полымя.
Так, перво-наперво — успокоится. Это тяжело, но она должна взять себя в руки. Вдох-выдох,
— Наверное, я пойду. — Легче сказать, чем сделать, но стоять здесь было просто невыносимо. У нее хватит денег на обратный билет. Как раз впритык. А дальше… Вероятно, дальше будет полная беспросветная задница. — Мне нужно пятнадцать минут, чтобы собрать вещи.
— Не будет наглостью с моей стороны поинтересоваться, куда ты собралась и какие у тебя планы?
— Поеду домой, — Эль передернула плечами. Раздражение вскипело — и улеглось. Он задает вопросы, ответы на которые очевидны, но это не повод сгонять зло.
— Возможно, нам для начала стоит кое-что обсудить?
— Я не задержусь до утра, и не буду стеснять тебя своим присутствием. Пятнадцать минут — все, что мне нужно.
— Ты всегда делаешь выводы за других? — Максимилиан причесал пятерней волосы, нахмурился в унисон каким-то своим невысказанным мыслям, а потом предложил ей сесть в кресло у стола. — Выслушай меня, Габриэль. А потом, если пожелаешь, мой водитель отвезет тебя в аэропорт.
[1] Каминг-аут — открытое и добровольное признание человеком своей принадлежности к сексуальным или гендерным меньшинствам
Эль согласилась. В душе затаилось опасение, что еще один «душевный» разговор принесет лишь следующую порцию неприятных откровений. Или предложений? Почему-то в голове возник образ прикованной к постели голой девицы из какого-то фильма для взрослых, которая добровольно согласилась на роль содержанки в обмен на предоставление сексуальных услуг. А следом память воскресила дурацкий аукцион, который произвел настоящий ажиотаж в сети и СМИ: какая-то феминистически настроенная девица выставила на торги свою девственность, обещая, что все вырученные деньги передаст в фонд женщин, пострадавших от сексуального насилия.
Максимилиан производил впечатление человека, не способного предложить ни то, ни другое. Но и Марго не выглядела законченной лесбиянкой. Возможно, она просто не видит то, что лежит на поверхности? Снова и снова занимается самообманом, убеждая себя в том, что подобные гнусности должны обойти ее стороной. С оглядкой на то, что вся ее жизнь и есть одна большая гнусность, Эль первой называла бы себя романтической идиоткой.
— Я, как ты понимаешь, навел справки о тебе и твоей семье, — не стал юлить он. И не давая ей вставить слово, продолжил: — Извини, что пришлось покопаться в грязном белье семьи Кромби. Но такой уж я есть: должен знать всех, кто слишком близко подходит к моей семье. Мне нужно было убедиться, что ты не аферистка и не очередная ушлая журналистка, которая нашла лазейку, чтобы проникнуть за порог моего дома. Я не то, чтобы публичное лицо, но в моем деле репутация зарабатывается очень медленно, а теряется за секунды. Не представляешь, что может натворить раздутый газетчиками скандал.
Его аргументы звучали разумно. И все же это не отменяло того факта, что Максимилиан Ван Дорт сунул нос в ее прошлое и настоящее.
Эль, как прилежная ученица перед комиссией, положила ладони на колени, пытаясь собраться с духом для достойного ответа. Или чтобы выдержать то, что последует вслед за первой порцией признаний.
— Я знаю, что ты очень стеснена в средствах. Строго говоря, это лежит на поверхности.
— Да, я бедна, как церковная мышь, — нервно согласилась она. — И я до сих пор не понимаю…