Горький запах полыни
Шрифт:
При выходе из торговых рядов меня опять удивило изобилие импортных машин — японские, немецкие, французские. Из советских чаще всего попадались черные «Волги» и армейские уазики. Да и сам базар, хотя и не такой вытянутый, как в Кундузе, тоже поражал разнообразием товаров. Очевидно, что с дефицитом на территории бывшего Советского Союза было покончено. Но неужели для того, чтобы избавиться от дефицита, надо было уничтожать великую страну?
Обследовав окрестности базара, обнаружил и автобусную станцию. Оказался там и микроавтобус с надписью «Душанбе». Оставалось как раз одно свободное место. Расслабившись в непривычно удобном кресле, начал поклевывать
— Дед, подъем! — молодой водитель бесцеремонно тряс меня за плечо. — Душанбе! Базар! Конечная!
Да, с уважением к старшим на бывшей территории Союза слабовато. Моих сомони на оплату дороги не хватило. Но парень согласился и на доллары. Хотел даже дать сдачу с двадцатки — в местной валюте. Я отмахнулся. С явным уважением он распахнул дверь. Я вышел полусонный, еще витающий в приятных сновидениях. Не успел сделать пару шагов, как водитель догнал меня.
— Отец, палку свою забыл. Увесистая.
Меня несколько покоробило: «палка»! Думаю, если бы он знал, что дает ей вес, то отнесся бы к моему посоху с большим уважением.
— Отец, назад поедешь, найди меня. Я буду тут через три часа.
После двадцати долларов я на порядок помолодел — сразу перешел из дедов в отцы. А если бы кинул сотню, так стал бы и братом. Очевидно, что американская зараза добралась и до Таджикистана.
Базар, собственно, мне был уже не нужен. Но у входа продавали много разной вкусной и дешевой всячины. Решил попробовать самбус. Убедился, что это очень вкусно. Взял еще порцию. Потом позволил себе и слоеный пирожок. Нет, надо уходить отсюда, а то просто объемся. Теперь мне нужно что-то другое. Не знал точно, но чувствовал, что оно должно быть где-то рядом. Медленно обходя базарную площадь, разглядывал вывески.
Остановился у парикмахерской. Не мешало бы принять более цивилизованный вид. Хотя нет, еще рано, это можно отложить на потом. Прихотливо блуждающий взгляд неожиданно замер на неказистой вывеске «Автозапчасти». Я подумал, что вот заведение, в котором мне действительно ничего не нужно. Чтобы быть абсолютно в этом уверенным, поднялся по выбитым ступеням и толкнул тяжелую массивную дверь. С озабоченным видом расхаживал между полок, задерживался, снова разглядывал абсолютно ненужные мне вещи.
Наблюдая мою нерешительность, продавец лет сорока в халате и тюбетейке подошел и поинтересовался, не может ли чем-нибудь помочь уважаемому аксакалу. Он спросил меня на чисто русском, с вологодско-владимирским оканьем. Таким же, как и у старшего сержанта Гусева. Его голубые глаза доброжелательно разглядывали меня. Заколотилось сердце. Я понял, что это тот шанс, который я не должен упустить.
— Да, да. Много помогать. Надо… надо для ишака руль купить. Колес купить. И еще много стекол, — намеренно шутил я, зная, что хозяин принимает меня за самого настоящего таджика.
Продавец сразу понял и принял мой юмор.
— Дедушка, в Душанбе ишаки сами знают, куда идти, без руля. Руль сидит на ишаке и дает команды. Колеса не надевают на ноги ишаку, а подковывают. Насчет стекла ты совсем ошибся. Может быть, защитные очки для ишака?
Продавец, улыбаясь, ждал ответной реакции. От переполнявшей самому еще не понятной радости, я совсем разволновался и какое-то время не мог ничего сказать. Неожиданно вырвалось:
— Сколько тебе лет, сынок?
— Скоро 37.
— Ну
Продавец оторопел. Он внимательно изучал мой наряд, бороду. Потом посмотрел по сторонам — в дальнем углу о чем-то спорили двое мужчин в халатах и тюбетейках — и, понизив голос, спросил:
— Так ты не местный?
— Нет, дорогой, извини за шутку. Я из Советского Союза. А в нем была такая страна — Беларусь. Слыхал?
Он опять заулыбался, расслабился.
— Я тоже из Советского Союза. Русский. Владимир из Владимира. В госпитале приглянулась одна сестричка. Наполовину русская. Увез домой, а тут началась гражданская война. «Вовчики» пошли на «юрчиков». Двести тысяч народу укокошили. Сейчас осел здесь, жена не смогла привыкнуть к российскому климату. В Россию регулярно мотаюсь за запчастями для «Волг» и «Жигулей», даже для тракторов «Беларусь». Привожу по заказам и запчасти для иномарок. Так что на жизнь хватает.
— А я Глеб, Березовик. Ты что — тоже был в Афгане?
— Пять месяцев. На дембель из госпиталя ушел.
— А я вот возвращаюсь только сейчас.
— Подожди, подожди! Ты что, серьезно?
— Серьезнее не бывает, брат. Не бывает серьезнее. Восемнадцать лет русской речи не слышал.
Володя быстро повесил табличку «Закрыто по техническим причинам» и провел меня в заднюю комнатку. Там за традиционным зеленым чаем с владимирским медом мы и продолжили наше знакомство. Оказалось, что и в крепости Бала-гиссар он был, и в Бамиане, и в Джелалабаде, — только на полгода раньше, призывался осенью 1985-го. А однажды они выскочили даже в Пакистан. Только когда увидели поезд, сообразили, что попали куда-то не туда, — в Афганистане железных дорог нет. О том времени у него сохранились самые лучшие воспоминания. Все плохое забылось. А те, кто вернулись, говорил он, психологически были уже готовы и к той жизни, которая обрушилась на них дома.
— Конечно, некоторые ломались. Некоторые ушли в криминал, но основная масса выстояла. Я, например, создал семью, родил детей только потому, что получил опыт выживания на той непопулярной войне. Пойми, Глеб, если бы не мы, те, кто прошел Афган, от России, может, уже ничего и не осталось бы. И от Беларуси твоей. Куда ни ткнись, на всех ключевых постах среднего уровня, где все и решается, сейчас наши люди. Ведь это около полумиллиона молодых и сильных мужчин, знающих, что такое долг, порядок, дисциплина. И тут поневоле начинаешь задумываться: а может, наше престарелое Политбюро, само того не подозревая, последним и как будто безумным решением все-таки подготовило страну к сегодняшней жизни?
Внимательно выслушав мою историю, задавая неожиданные вопросы и получая на них простые и ясные ответы, Володя успокоил меня:
— Если все, что ты говоришь, правда, то никаких проблем я не вижу. Максимум за неделю сделают тебе документы, и покатишь спокойно в свою родную Беларусь. Сегодня же я сведу тебя с одним парнем из посольства, тоже афганец. Классный мужик. А я тебе верю — каждому твоему слову. Да, жить будешь у меня. Точнее, рядом со мной. Теща недавно умерла и завещала квартиру внучке. Правда, пока жить отдельно ей рановато, а вот тебе квартирка в центре города пригодится. За один день такие дела не делаются. И помни, часто все решает первое впечатление: если тебе поверят, то необходимые формальности пройдут довольно быстро. А вот если усомнятся, то проверять будут долго. Может, заглянут и в картотеку ЦРУ. Как, ты готов сегодня к неофициальной встрече?