Горькое логово
Шрифт:
Сташка не понял его интонации. А Котька, будто фонарик, вспыхнул ясной и горячей радостью, подпрыгнул, как подброшенный, заскакал вокруг Сташки:
– Я догадался! Я знаю, знаю, знаю! Вот это да! Как же я был все это время такой дурак? Ух! А ты-то! Кровь-то не спрячешь!! Тебе же надо к нему, ты же маленький, да, именно пока маленький!!… Он тебе нужен, вот что! Кто ж еще тебе поможет? Тебе не Лигой нужен, потому его и Сеть не пускает, тебе нужен… Тот, кто тебя точно вырастит. Вот из такого маленького. А не Лигой, потому что Лигой – сам не взрослый…А я-то какая бестолочь! Еще на мосту можно было догадаться! Даже раньше! Стал бы Волк кого другого встречать да и вообще здесь прятать с
Снаружи давно стемнело. Пока бежали к поляне, пока Котька с невнятной целью что-то вымеривал шагами по сугробам, чертил веткой линии и круги, Сташка старательно собирал в кучу свою жалкую решимость. Те чары, которые запляшут на игрушечной полянке, он чуял еще с тех времен, когда от ужаса перед ними писал в ползунки. Никто поумнее с изолированными протоколами Верхней Сети не свяжется. Об этих …чарах лучше вообще не знать. И на самом деле это вовсе не чары, а… Те самые запредельные технологии, в которых ничего не понимает Гай. И сам Сташка сейчас… Но Поляна – это древнее устройство, мрачный ИИ с закрытым кодом, стоит оказаться на поляне особи с его, Сташкиной, ДНК, и система сама все сделает… Так и было задумано: даже в самом безмозглом состоянии он должен активировать систему самим собой. А она уж разберется и запустит его по главному меридиану домой… Главное – не струсить… Потому что сейчас он сам толком не знает, чего хочет… Ан, нет, знает. Оказаться в том месте, где нужен сейчас. Для того она и создана, Поляна эта. Ему из Леса другого выхода нет.
Запыхавшийся Котька подбежал, молча сверкнул преданным взглядом и зарылся в снег. Сташка вытолкнул себя на Поляну. Он был как во сне, не знал, что делать, но верил: его собственная ледяная воля и неуязвимые протоколы системы все сами сделают. Он прошел несколько шагов, и снег под ногами вдруг превратился в голубой лед, а воздух вокруг стал густым и синим. Волшебный Котькин пенек исчез, а Сташка переступил на толкнувшихся снизу, прорезавшихся из-под поверхности ледяных коньках и улыбнулся. Он – свой. Он – хозяин.
Лед сиял, а под ним медленно, будто во сне, кружилась глубокая черная вода. Он чуть толкнулся и описал легчайшими лезвиями первый круг, в жуткой бездонной тишине слыша, как поскрипывает лед коньков о лед Поляны. И рванулся в летящее скольжение. Он вспорол собой синий светящийся воздух, и крыльями от плеч полетели темные искры. Небо, черное и такое же бездонное, как вода подо льдом, кружило над головой восемь родных огромных звезд. Очень-очень знакомая неистовая музыка позванивала и шуршала под ледяными коньками; мелькнул за краем, в снегу, ушастый испуганный комочек, такой родной, и исчез, остался в прошлом…
Слишком хрупкими были ледяные, истирающиеся с каждым скольжением коньки, слишком прозрачным был тонкий лед под коньками, а кипящая вода подо льдом – слишком черной. Казалось, что все эта ледяная бездонная поляна поднялась и, сияя голубым жутким светом, летит сквозь ночь, чуть кренясь от невозможной скорости и кружась вокруг своей оси. Надо успеть, пока коньки не истерлись. Там, подо льдом, вовсе не вода и не ночь, а темное как космос, страшное будущее время. Ошибаться нельзя. Надо точно и быстро вычертить на льду повеление, которое обязательно должно быть сопряжено с тем, чего хотят звезды наверху, а чего? Он же хотел одного – настоящую жизнь, и потому скорей разбирал мучительную музыку, расплетал неправильные созвучия и вычерчивал льдом по льду мелодию для единственно возможного слова: «Домой!»
Клубящаяся тьма подо льдом стала успокаиваться, башка горела синим, танец летел к последнему радиусу – и время послушно застыло бездонным озером под зеркалом льда, во тьме которого отражалось такое же спокойное небо. Сташка прочертил последнюю двойную дугу и, едва остановился, с неба обрушился тяжелый холод и сшиб на колени. Прямо на порог открытой невидимой двери. Там сияла черная бездна. Нужно – туда, и он наклонился вперед и вывалился во тьму. Стал крошечной теплой точкой, падающей в ледяной бездне – так с ним уже было когда-то, когда? До рождения? До того, как он стал мальчиком Сташкой?
Только некогда об этом думать, потому что его суть, бессмертный поток отважной наглости, что-то творила поверх его детского сознания. Несла вперед сквозь мрак. Он узнавал свою суть, беспощадную волю, жизнь за жизнью гнавшую его к душераздирающе важной цели, которой даже и понять-то сейчас не мог. Да – стать собой. Всего-то. И теперь – он летит во мраке, Сеть послушно переносит его в обычную явь, в настоящее, истинное время, в жизнь, и сам он – настоящий, вот только – КТО? КТО?!
Ну, кто… Он сам. Создатель Сети. Хозяин. Один из Двоих. Бессмертный разум, потому что они с Ньико создали Сеть и прикончили смерть… Но воплощаться так трудно… Кванты складываются столетиями… Обрывки смыслов ускользали, не поймать. Нужен интерфейс. Где-то он ведь его припрятал хорошенечко, где… А так – все наугад… Ну, ничего, так тоже можно. На то и рассчитывали, чтоб – хоть как, хоть в каком состоянии – Сеть принесла домой…
Он летел. Он был какой-то черный ветер, а не мальчик… Какой-то страшный и тяжелый, холодный черный зверь… И одновременно – Сеть. Простая и неуничтожимая. Связавшая восемь звезд – в одно существо. В Дракона из звезд. В него.
Совсем близко человеческим голосом запел волк. Позвал к себе, и этот зов космически идеально совпал с решением его собственной воли. К нему, к волку. Он доверился и зову, и этой воле, и летел во тьме тяжелой промерзшей зверюгой с крыльями в полнеба, внутри которой беспомощным червячком извивался его нынешний ребячий ум. Наконец вывалился из Сети, врезался в тусклый безжалостный свет – и безвольно покатился по каменным плитам.
Зов оборвался.
Звякнули об камень и разбились ледяные коньки. Сташка лег на пыльный камень щекой и вдохнул холодный горький, родной воздух. Глаз не открыть. Дышать надо… Пахнет прежним… Загрохотали тяжелые шаги, и кто-то подхватил на руки, кто-то, кто пах горечью и домом… Волк.
5. Смотритель маяка
– Это только приснилось?
Он помнил лишь прозрачный лед над черной бездной протоколов Сети и движение сквозь страшную тьму. Вот бы открыть сейчас глаза и увидеть комнатку в доме-дереве… Но чужие, новые запахи и тоскливое постанывание обожженных нервов и крошки надежды не оставляли.
Он открыл глаза.
Закрытая черная дверь. Серые стены, мягкий свет сквозь плотные задернутые гардины, успокаивающий запах чистоты от белоснежных подушки и одеяла.
А может, лес, волк, Котька, агашины пирожки, снег, Поляна ему лишь привиделись? Поймавшие его – с их уколом-то… Может, из-за их лекарства ему только показалось, что он от них убежал? Кто знает, на какие видения способен паникующий мозг? И он теперь – у них, у врагов? Ну уж нет. ЛЕС не мог присниться. Он есть. ЛЕС – он в точке «всегда», вокруг которой выстроена Сеть. ЛЕС – это ядро, ноль координат, точка спасения и новых начал… Голова болит. Потому что без… Без чего? Сташка потерял мысль. Сел и огляделся. Комната пуста. Только кроватка и черный тяжелый стул, на котором его штаны и свитер. На полу – ботинки. Что, все в порядке? Он здесь, дома, и это главное. Сеть не подвела… Какая Сеть?