Горькое логово

Апреликова Ольга

Вот-вот сорвет мозги с резьбы. Не вспоминать. Отвлечься.

Он сел и укутался в одеяло. Голова кружилась. Вспомнил о волке – он-то ведь не примерещился? Он где-то здесь, где-то рядом. Им тут все пахнет, он был тут… Где он? Идти искать? Он встал и по холодному полу подошел к окну – но увидел лишь синее небо высоко над черной-черной близкой стеной. Ноги стыли. Если смотреть из окна вбок, справа было видно лишь все перекрывавший выступ балкона, слева – солнечную узкую полосу на черной стене. Но сама эта высокая черная стена, сложенная из огромных каменных блоков… Где же это он ее видел раньше? Босые ноги совсем замерзли на полу, он поджал одну, посмотрел вниз – а мрамор пола точно такой же черный. И почему-то так

и должно быть. Ой. Он очнулся, забыв, что пытался вспомнить сию минуту, растерянно оглядел комнатку. Что же, он тут заперт? Он подошел к двери и легонько толкнул. В приоткрывшийся проем потянуло странными, тревожными запахами и звуками. И чем-то знакомым. Точно. Пахнет. Знакомым. Нужным. Горьким. Он попятился, вернулся к кроватке и скорей оделся и обулся, нервно прислушиваясь к тишине. Волк где-то рядом.

Вышел. Снаружи в большой комнате, просторной и красивой, никого не было. В широком, с высоким потолком коридоре – тоже никого. По сторонам редкие громадные двери. Он тихонечко двинулся вперед. После нескольких шагов его затошнило от внезапного головокружения. Он прислонился к стене переждать круговерть и качание. Никого вокруг близко нет. Надо скорей дальше.

Коридор вывел в просторный холл, и Сташку накрыло мучительно родным запахом и с ним – прозрачной бурей надежды, тоски, нетерпения, чьей-то родной, узнаваемой воли, которую он чуял всю жизнь. Это не кажется… Это…Это правда так его тут кто-то ждет?! Надо спешить, и он побежал влево через холл – туда, откуда сильнее пахло волком. Ботинки застучали по паркету. Он наискось пересек холл и влетел в сумрачный, несмотря на светлые стены, коридор без окон, со слабо освещенными поблескивающими картинами на стенах. Это место он знал… Не оглядываясь, побежал мимо старых узнаваемых мозаик на стенах: это из Геркуланума…это из Венеции…это из Плеяд…эта с охотниками он забыл, откуда…Скорей, скорей… Эта с парусниками тоже из Доменов, а точнее – острова Аши… Ему было так плохо, так медленно он бежал, так боялся, что кто-нибудь нагонит и остановит – заветные двери показались спасением. Он распахнул их и вбежал в огромную солнечную комнату.

Волк был человеком. Он вставал навстречу, и белые бумаги падали из его рук. Волк казался черным из-за черной одежды, черных волос и угрюмых бровей, но это был его белый волшебный волк! Он не волк, он – Яр!! И глаза родные синие, живые – наяву!!

Сташка, дрожа, двинулся вперед, притягиваясь, как железка к магниту. Яр засмеялся и протянул руки и крепко схватил, когда Сташка прыгнул, прижал к себе. Сташка всем телом ощутил грохот его сердца, судорожно вдохнул родной запах и спросил сердито:

– Яр!! Почему так… так долго? Так далеко? Без тебя?

– Так надо, – Яр обнял еще крепче.

Его голос был невыносимо родным, и жгучим потоком хлынули слезы. Сташка, пряча их, сам обхватил его за шею и еще вцепился в одежду изо всей силы, прижался мокрым лицом к колючей щеке.

– Не реви, – шепнул волк в самое ухо. – Большой уже.

– Знаю, – буркнул Сташка и нечаянно вытер слезы об его плечо. Осознал, что сделал и удивился, как знакомо векам и переносице это скользящее движение по плотной шершавой ткани, под которой родное плечо.

– Я снова тебя отошлю. Спрячу. Чтоб никто до времени даже не заподозрил, что ты здесь. Чтоб уберечь.

– Не хочу! Не надо!

– Тихо, – велел он. – Ты мой ребенок, мой, никуда не денешься. Успокойся. Никаких сцен, понял? И скулить не смей. Держись.

– Пусти тогда, – проворчал Сташка. – А то ты из меня слезы выжимаешь.

– …опасная ситуация. Необъяснимая, – раздался неприятный голос кого-то вошедшего. – Странный ребенок. Как он попал сюда?

Сташка обернулся. Человек со скрипучим голосом усмехнулся. Ой. Это тот, из маленького домика на той стороне. Это ему Сташка врезал подушкой. И это его люди утащили Гая и Яську,

а потом скрутили и его самого. На всякий случай Сташка прислонился к Яру и крепче обхватил его шею. Да, он убежал от этого типа и его людей, но… Мерзкий дядька сказал, уставившись на Сташку прозрачными бесцветными глазами с уколовшими, как иголкой, крошечными зрачками:

– Здравствуй.

– Здравствуйте, – вежливость не помешает. А думать можно все, что хочешь: как он похож на комара. Или на Кощея Бессмертного в молодости. Волосы длинные светлые, камзол старинный в поблескивающих узорах – нормальные взрослые люди так придурковато не одеваются. Доверять этому человеку нельзя.

– Не злись, чудовище, – сказал Яр. – И не бойся никого. Слушай только меня.

Кощей изумленно вмешался:

– Ты говоришь с этим ребенком так, будто он знает тебя?

Сташка отвернулся и снова уткнулся в волка. Волк опять прижал его к себе и тоже ничего объяснять Кащею не хотел. Но Кащей требовал объяснений:

– Откуда он знает тебя? Ты что, общался с ним? Ярун, тебя не узнать, – сказал Кощей. – Или мальчишка не понимает, кто ты – да к тебе ведь собственные дети не решаются подойти. А этот липнет.

Да, липнет. Ну и что. Зато теперь он знает полное имя волка. То есть вспомнил. Ярун. Сташка еще крепче вцепился в единственного на свете родного человека. Ой. «Собственные дети»? А он сам что – не собственный? Не родной?

– Не понимаю, – не отставал Кощей. – Это ведь тот мальчишка, которого ты прятал на Астре? Один из твоих…э-э…

– Вот уж точно не «один из», – перебил Ярун. – Ты что, ничего не понял, когда он исчез у тебя из рук? – усмехнулся Ярун. – Он еще не то может. Что, Макс, все никак не поверишь?

– В старые легенды? Нет. Я в другое верю. Он похож на тебя до жути, одно лицо. Больше, чем любой твой ребенок, больше, чем Арес. Полное подобие. Это в глаза бьет.

– Еще бы.

– Яр, зачем он здесь? Кто его доставил? Как он попал сюда из Семиречья?

Что, заставят рассказать про Сеть? Да он сроду никому и никогда про нее не рассказывал! Надо соображать, а он может только, уткнувшись носом в родного большого человека, едва дышать. Ярун успокаивающе похлопал по спине. Сташка поднял голову, ослабил свою хватку на шее Яруна, и тот, усмехнувшись, перевел дыхание. Сташка посмотрел на свет. Что-то есть в этом солнечном свете, бьющем в окно… знакомое. Ясное. Веселое. Послушное. Только никак не понять, что… Нет, понять. Это активная Сеть… Готовая к взаимодействию, потому что он там, где должен быть… А Сеть здесь – везде… Но ему не до нее. Потом. Главное – Ярун. Он опять стиснул шею Яруна, прижался лицом к родной щетине и сердито прошептал в ухо:

– Я – не легенда. Я – живой.

– Несмотря ни на что, – он горестно усмехнулся, а Кощею сказал: – Как, спрашиваешь, он попал сюда? Да чудом, как обычно. И рано здесь ему, хоть и прорвался. Иди, Макс, собирай его на остров. Сам доставишь. И попытайся хотя бы допустить, что мальчик – это… Нет. Рано. Попытайся хотя бы установить с ним контакт.

Кощей молча, как исполнитель, кивнул и вышел. Наконец-то.

Сташка отпустил шею Яруна, отклонившись, заглянул в глаза:

– Яр, ведь я летел к тебе. Зачем ты меня отсылаешь?

– Ты поймешь, – он поставил его на ноги, придерживая за плечи, оглядел всего. – Стой уже сам. Одни кости, а какой тяжелый… Сердце мое. Ну-ка, сядь, а то свалишься. Голова кружится?

– Терпимо, – Сташка послушно сел в большое кресло.

– Есть хочешь?

– Есть… А! Да. Ох. Да, ужасно!!! И пить!

Ярун отошел к своему столу и, нажав нужную кнопочку, что-то кому-то велел. Сташка наконец оторвал от него глаза и посмотрел вокруг: черное все, страшное. Только солнце в окно бьет счастьем… В углу темноватая мраморная статуя – грустный мальчик, а под ногами короны, мечи и рваные знамена. Кто это? Похож на Котьку.