Горловка. Девятьсот пятый

17 (30) декабря 1905 года. За два часа до поражения восставших.

Лидия Доброва в бою у станции Горловка и Корсунской копи №1

Метели злобной завыванье

Порою скрадывало звук

И выстрелов, и пуль визжанья,

И громких окриков вокруг.

Был

Пургой закрученный в кольцо

Он ранил тысячью иголок

Разгорячённое лицо.

Собравшись, Лидия Доброва

Взглянула за угол, туда,

Где бой усиливался снова

И вспыхивала темнота.

Вот справа, саженей за тридцать,

Дружинник раненный лежит.

Он жив как будто – шевелится

И что-то вроде бы кричит.

Кричит от боли, вероятно.

Раскинув руки, на спине

Лежать на снеге неприятно,

В метель, под пулями – вдвойне.

Пургой заметенные тропы

Во тьме так трудно отыскать.

Обременительны сугробы –

По ним так нелегко бежать.

Но нужно. Лида, чуть запнувшись

От оружейного огня,

Спешит к дружиннику, пригнувшись,

Страх подступающий гоня.

Споткнувшись, девушка упала,

Лишь сделав несколько шагов.

Шальная пуля запоздало

Порхнула, воздух распоров.

Метель почти по-волчьи взвыла,

Крутя свой дикий хоровод.

А Лида быстро подскочила

И снова бросилась вперёд.

Она ещё споткнулась дважды,

Но удержавшись на ногах,

Закончила бросок отважный

От раненого в двух шагах.

Дружинник, потеряв сознанье,

Застыл недвижимо в снегу.

Тянуть его под стены зданья

Придётся через «не могу».

Гораздо проще в лучшем виде

Порой десяток вёрст пройти,

Чем тридцать саженей, что Лиде

Необходимо проползти.

* * *

Она ведь не герой – учитель

Словесности, но здесь верней

Она и ангел и спаситель

Несчастных, раненных людей.

Тех, кто сейчас у копи[1] этой

И этой станции упал

На снег, от боя разогретый,

Кто не успел, не добежал.

* * *

С натугою, ворча сердито,

Под беспорядочным огнём

Тянула раненого Лида

Под стены станции с трудом, –

Превозмогая боль и холод

И обдирая кожу рук.

…И зная: поле боя – школа,

Как свой обуздывать испуг.

И вот, когда уже казалось,

Что ей добраться удалось,

Лихая пуля разудало

Прошила девушку насквозь.

Вошла ей пуля под лопатку

И, выйдя из груди, на раз

Вонзилась будто бы в «десятку»,

Дружиннику в закрытый глаз.

Смешалась кровь - его и Лиды,

Стекая на примятый снег.

Она жива, а он – убитый,

Она – ещё, а он – навек.

Одною пулей их обоих

Сразил невидимый стрелок.

Такое окончанье боя

И несчастливый эпилог.

Теряя мутное сознанье,

Кровавой брызгая слюной,

Шепнула Лида на прощанье:

«Ах, Прохор!.. Прохор… Мой родной…»

P.S. Лидия Доброва скончалась, не приходя в сознание, по дороге домой, в поезде, которым гришинская рабочая дружина возвращалась по окончании Горловского боя.

А на следующий день на станцию Гришино [2] доставили тело погибшего в том бою командира дружины, учителя Прохора Дейнеги, жениха Лидии.

Вечер 13 (26) декабря 1905 года. За четыре дня до поражения.

Прохор Дейнега сотоварищи возвращают восставшим контроль над станцией Ясиноватая

Темны, угрюмы, неуютны

И длинны ночи в декабре.

Тихи посёлки, малолюдны

И соответствуют поре.

В такое время не способен

Хвалиться живостью народ.

Но этот час весьма удобен

Для тех, кто скрытностью живёт:

Не нужно красться и таиться,

Не нужно голову ломать,

Как половчее исхитриться

Своих врагов врасплох застать.

Сулит безлюдье тем немало,

Кто соглядатай, воин, тать.

Но и повстанцам не пристало

Такое время упускать.

* * *

Когда дружинники Дейнеги

К Ясиноватой добрались,

Они, заботясь об успехе,

В бой безрассудный не рвались.

Остановив на семафоре

Свой поезд, выслали вперёд