Гормон счастья
Шрифт:
Нет, дело не в этом. Есть другие симптомы странностей в губернаторском поведении. Например, он велел удвоить свою охрану, отменил все поездки на неделю вперед. Губернатор явно опасался за свою жизнь. И он что-то недоговаривал.
Я предпочитала пока что воздерживаться от выводов по этим и другим моментам, но явственно зрело предчувствие, что гордиев узел запутался, как говорится, по самое «не могу». И что неминуемо наступит критический момент, когда кто-то его разрубит, и обрубленные концы безжизненно свесятся
Зазвонил телефон. Я сняла трубку и проговорила:
— Максимова слушает.
— Вас беспокоят из второй больницы. Вы просили позвонить, когда Корнеева придет в себя. Так вот, по-моему, вам стоит приехать.
— Хорошо. Никого к ней не пускайте. Как она?
— Да так… бормочет что-то. Сказала, что ей жарко. Хотя в палате довольно прохладно.
— Ладно. Сейчас приеду.
Девушка шевелила бледными губами. Из этих движений неожиданно для меня самой соткалась довольно членораздельная матерная фраза.
Лицо Полины — так звали девушку — было каким-то синевато-белым, на шее и на виске проступили нежные голубоватые жилки. Кожа казалась полупрозрачной, как будто из-под нее совсем ушла кровь.
— Что вы от меня хотите?
— Я знаю, — мягко начала я, — что ты видела человека, который приходил тогда в…
— Человека, который убил директора «Диаманта», вы хотите сказать, — выговорила она. — Да, я видела его — он сидел надо мной. Тень от его кепки закрывала лоб и затеняла глаза. Но я его видела.
— Видела?
— Да, — она облизнула губы, и после этого в ее голосе почему-то появилась хрипотца. — У него руки были холодные. Как лед. Вот. А лицо… лицо как в тумане.
— Вспомни, Полина! — попросила я. — Ведь если не ты, так кто же?
— Да… всех остальных — в расход. Нет, не помню.
И тут то же самое! Ну что ты будешь делать… Ладно, попробуем поконкретнее поставить вопросы. Я вынула из кармана фотографию Игоря Дмитриевича и показала ее Полине:
— Вот, взгляни. Не он? Не похож?
— Он…
— Он?!
— Он… у меня на работе, в «Каллисто» появлялся. Видела я его.
Я разочарованно вздохнула:
— Полина!
— Не помню… Может, и он. Это же Игорь. Он с Надькой Усовой крутил. И с Леной Ореховой. А на даче Войнаровского… не помню. Игорь подонок. Он все может. Он же бывший спецназовец. Он Степе, нашему охраннику, голову проломил, а Степа, между прочим, — мастер по боксу. Не знаю… не знаю…
— Так, — я мягко сжала тонкое запястье Полины, — успокойся, девочка. Я понимаю, что ты пережила, но постарайся вспомнить, как все было.
— Было? А как было? Мы были в джакузи. Катька залезла на Войнаровского, я сидела рядом. Потом Катька завизжала и свалилась в воду… Войнаровскому он воткнул что-то в шею… я упала на спину… он присел рядом, и я жутко перепугалась. У меня
«Очнулась — гипс», — добавила я про себя словами из известной комедии. Но тут была не комедия, а трагедия. Или скорее — трагифарс.
— Понятно, — протянула я.
Полина полуприкрыла веками глаза, снова облизнула губы, а потом вдруг совсем четко произнесла:
— Я вспомнила. Вспомнила.
— Его лицо?
— Н-нет. Он сказал что-то. Я могу вспомнить. Я почти уже вспомнила.
— Сказал? Что он сказал?
— Да вот же оно… вертится. Сейчас. Сейчас я вспомню. Вспомнила!
Полина даже голову приподняла с подушки, и я полуинстинктивно склонилась к ней ближе.
— Он сказал, — губы девушки шевельнулись, — он сказал: «Вот и Оля так же лежала».
— Оля?
Легкое сомнение появилось на лице Полины, а потом она покачала головой:
— Нет… не Оля. Юля. «Вот и Юля так же лежала». Точно. Юля. Так он сказал.
Глава 7
В три часа дня Игорь Дмитриевич был выпущен из следственного изолятора под подписку о невыезде. Недолго он там томился — не набралось и сорока часов, хотя по закону… Да, впрочем, о чем это я? Какой такой закон?
Вдова Войнаровского, узнав об этом, подала жалобу в прокуратуру, которую прямым путем переслали на стол губернатору. Не надо иметь особо богатое воображение, чтобы понять, возымела ли эта жалоба какие-то последствия.
Ну что ж, отпрыск губернатора, который уже успел засветиться на всю страну, обрел желанную свободу. Правда, он не спешил ею пользоваться: прямо из изолятора поехал в свою квартиру и, как сообщали, заперся там. Любящий папаша приставил к нему охрану.
Обо всем этом я узнала от самого Дмитрия Филипповича, который предложил мне продолжать работу по поискам убийцы параллельно с прокуратурой и ФСБ.
Откровенно говоря, в данный момент меня заботило несколько другое. А именно — то, что сообщила мне модель Полина из агентства «Каллисто».
«Вот и Юля так же лежала».
Эти слова убийцы не выходили у меня из головы. Полина, несомненно, говорила правду. По крайней мере, таких тонких и точных совпадений быть не могло.
Все как в плохом голливудском триллере. Главной героине рассказывают душещипательную трагическую историю, кажущуюся страшной сказкой, а на следующий день отдельные фрагменты этой истории всплывают и бьют в глаза ярко, морозно и остро, как низкое зимнее солнце над снежной равниной. Да! Первое, о чем я подумала, так это об истории Романа и Джульетты. Слова киллера, которые запомнила Полина, и история, рассказанная Володей Корсаковым, наложились друг на друга в моем сознании.