Горничная-криминалист: дело о сердце оборотня
Шрифт:
– Лолианна, у тебя всё в порядке? – вновь повторил свой вопрос Дарион Блэкшир уже более обеспокоенным тоном, а я осознала, что всё это время не дышала.
– Да-а-а… то есть нет… нога болит, – призналась я и шмыгнула носом, потому что при попытке принять вертикальное состояние меня пронзила очередная вспышка боли.
Дарион, услышав мой всхлип, тут же присел, посадил меня на своё колено, свободной рукой приподнял подол моего платья и присвистнул:
– Ого! Где же ты так? – спросил он, бережно ощупывая припухшую сине-сиреневую лодыжку со всех сторон. Его тонкие и длинные пальцы приятно холодили кожу, вызывая рой мурашек. – Это вывих.
– На
«Да что же это я вдруг расклеилась так из-за какого-то вывиха?» – с раздражением подумала я про саму себя. Чтобы не упасть с колена Дариона, пришлось одной рукой обхватить мужчину за шею. Я чувствовала себя крайне неловко, но по-другому удержаться не получалось.
– Я сейчас попробую вылечить твою ногу, но будет немного больно, – сказал глава СБИ, а на кончиках его пальцев заискрились золотые искры лечебного заклинания. – Ты пока расскажи, куда так бежала, что умудрилась вывихнуть лодыжку. Я вообще удивлён, как ты до сих пор на ногах с такой травмой держалась.
В этот момент искры сорвались с его пальцев и стали впитываться ледяными иголочками в мою припухшую лодыжку. С каждой новой искрой я чувствовала, как ноющая боль медленно затухает. От долгожданного облегчения я замычала, прикрыв глаза:
– М-м-м-м-м…
– Так больно? – неправильно меня понял Дарион, нахмурившись и вмиг убрав руку от моей ноги.
Я, уткнувшись носом в его шею, пробормотала:
– Нет-нет, очень приятно, ты продолжай. Я просто наслаждаюсь.
Я почувствовала, как мужчина слегка вздрогнул при моих словах, но затем вновь продолжил лечить мою многострадальную ногу. Из-за вынужденной близости я чувствовала его еле слышимый ореховый аромат одеколона.
– Так что же с тобой приключилось на этот раз? – спросил Дарион, а в его голосе проскользнуло неприкрытое любопытство.
– Да, в общем-то, ничего особенно не случилось, – я пробубнила, уткнувшись носом в его шею, потому что мне было стыдно рассказывать о том, какая я неудачница, что за три с половиной месяца так и не нашла себе работы даже горничной. – Я бежала с очередного собеседования домой, чтобы успеть в оперу. Поскользнулась на замёрзшей мостовой, вот и результат.
– Собеседования? – переспросил Дарион, продолжая лечить мою ногу.
Я вспомнила, как сегодня в первом месте со мной даже разговаривать не захотели, заглянув в мою трудовую книжку. «Публичный дом? Милочка, у нас приличное заведение, нам не надо, чтобы подавальщицы еды посетителей совращали. Можете быть свободны», – уничижительным тоном заявила низкорослая хозяйка таверны для рабочего класса, презрительно смерив меня взглядом.
Неожиданно для себя я вновь всхлипнула, потом ещё раз и ещё. А уже через полминуты я со стыдом поняла, что намочила своими слезами тонкую ткань рубашки Дариона, от которой так вкусно пахло его одеколоном. В отличие от Бенефиса Дарион не поливал себя с головы до ног, его парфюм улавливался еле заметно, только вот так, когда утыкаешься в него носом.
– Собеседования, – со вздохом сказала я, оттирая слёзы. – Прости, что испортила тебе рубашку. Просто… накипело. Я уволилась три с половиной месяца назад из лаборатории департамента ОТПРУ и до их пор не могу найти себе работу. Каждый день хожу по самым разным местам, даже не по профилю пробовала податься, но всё время мне отказывают. Чувствую себя неудачницей, – уже совсем тихо призналась я, стыдливо краснея.
«Нашла кому жаловаться! Думаешь,
Именно в этот момент гневный голос Бенефиса прервал наш разговор:
– Какого чёрта здесь происходит? Дарион, я уже тебе говорил, чтобы ты держал свои загребущие лапы подальше от моей девушки! Ты позволяешь себе слишком многое!
Я, услышав нотки нарастающего бешенства и боясь ссоры, тут же вскочила с колена Дариона. Как раз к этому моменту он уже закончил с целительным заклинанием, моя лодыжка выглядела и чувствовала себя прекрасно.
– Бенефис, это я виновата, – затараторила я, боясь смотреть как в потемневшие глаза своего мужчины, так и на главу СБИ. – Я сегодня упала на льду, подвернула ногу, а сейчас от каблуков она разболелась ещё сильнее. Дарион просто исцелил мою травму.
– А почему ты мне не сказала, что у тебя болит нога? – задал резонный вопрос Бенефис, уже успокаиваясь.
«А когда мне было тебе говорить? Когда ты подарил мне браслет? Или же когда вёл магобиль на сверхскорости? Или, может, когда беседовал с сиреной?» – с раздражением подумала я, но вслух ничего не ответила, лишь неопределённо пожала плечами.
Бенефис привлёк меня к себе собственническим движением и страстно поцеловал в губы прямо на глазах у Дариона. Отчасти я понимала своего мужчину, мне было очевидно, что меня вновь приревновали, но всё равно, я считала неприличным вот так вот выставлять наши отношения напоказ. После длительного и глубокого поцелуя Бенефис взял меня за руку и, уже не отпуская, повёл к нашей ложе. Поднять глаза на Дариона я так и не рискнула: мне было немного стыдно за поведение своего спутника.
Как оказалось, начальник ОТПРУ выкупил всю ложу, чтобы мы остались вдвоём, и никто не мешал нам наслаждаться голосом Анри Антуанетты. Как только мы сели на свои места, раздался последний звонок, слушатели послушно притихли, постепенно выключился свет в зале и поднялся занавес. Мы успели как раз вовремя. Как только на сцену вышла валькирия Анри и начала душераздирающую, полную отчаяния арию про неразделённую любовь к простому смертному юноше, сыну кузнеца, для меня перестал существовать весь мир. Я как будто провалилась с головой в музыку и великолепный голос певицы. Своим неповторимым голосом она тронула потаённые струны моей души, заставляя замирать сердце на самых высоких нотах, а затем биться вдвое быстрее. Я даже не заметила, как Бенефис, положивший руку на моё колено вначале арии, в какой-то момент переместил её выше. Время, что пела Анри, пролетело для меня как одно мгновение. И очнулась я лишь тогда, когда прозвенел звонок на антракт.
Я посмотрела расфокусированным взглядом на Бенефиса, а он неожиданно стал соблазняюще целовать меня в спину, как раз туда, где находился вырез платья, вызывая приятную дрожь, а руками при этом задирать юбку.
– Бенефис, прекрати, мы же в опере! – зашептала я так, чтобы нас никто не услышал, и при этом старалась не дать руке мужчины слишком высоко забрать мою одежду.
– Ой, да ла-а-адно, – улыбнулся он, не обратив внимания на моё сопротивление. – Я не затем выкупил все билеты в ложе, чтобы соблюдать правила приличия. Сюда никто не зайдёт, здесь только ты и я. А у нас с тобой целый антракт. Уверяю, это будет незабываемо, – и с мурлыкающими нотками кота-искусителя он решительно перетянул меня на свои колени так, что я почувствовала его весьма твёрдое намерение.