Горное селение
Шрифт:
— Это, что ли, горные колдуны?.. — просипел повелитель.
— Да, ваше сверкание. Они принесли лекарство, вернувшее вас к жизни.
— Знаю. А зачем тут девчонка?
— Это чародейская лекарка. Именно она пользовала вас вчера.
— Да, помню. Но девице здесь не место. Отведите её на женскую половину, там тоже есть больные. Пусть займётся ими.
— Не возражай, — молча приказал Арчен. — Меня на женскую половину не пустят, а ты всё высмотри, разведай, а потом расскажешь.
Пася поклонилась и вышла. Уж что-что, а разведывать и потом рассказывать
— Где то чудо-лекарство, что вы принесли? — потребовал барониссимус.
— Вот, — не стал спорить Арчен и протянул бачок, в котором плескалось совсем немного эликсира — две или три кружечки.
— Это правильно. Столь драгоценный настой должен принадлежать нам и только мы можем решать, кому даровать жизнь, а кто должен умереть. Кстати, поскольку ты колдун несомненный и доказанный, то тебя следует отправить на костёр.
— Не советую. Вам рассказывали, чем закончилась попытка вашего придворного мага напасть на меня? Так вот, если вы не хотите точно так же сгореть, извольте выслушать, что я скажу. Вы владеете большой страной, но представления не имеете, что находится за её пределами. Страшный колдовской лес для вашей армии непроходим, а мы прошли его и поднялись на заснеженный хребет. Мы увидели, что находится по ту сторону перевалов.
— А мне какое дело? — спросил барониссимус.
Он вальяжно развалился на подушках и слушал Арчена так, словно перед ним кривлялся шут, которого можно смеха ради послушать, а можно заставить молчать пинком ноги.
— Дело в том, — возвысил голос Арчен, — что по ту сторону хребта нет земли. Там бушует окаянное море, полное яда. Иногда волны перехлёстывают хребет и порождают отравленные дожди, а уже от них рождается зачарованный лес и заводятся чудовища, которых вы так боитесь.
— Я ничего не боюсь.
— Я видел, в каком состоянии вы, со всей своей храбростью, были вчера. Если бы не помощь маленькой девочки, тебя бы сейчас хоронили, как и твоего проворовавшегося казначея.
— Ты уже наговорил на два костра, — меланхолично заметил барониссимус.
— В таком случае, я наговорю ещё на пару костров.
— И пыток, — добавил барониссимус.
— А вот этого не будет!
Арчен шагнул к окну, которое только вчера вышибал. Теперь окно было забрано узорчатой стальной решёткой. Кованные цветы, переплетаясь составляли сложный узор. Арчен сорвал несколько цветков, составил из них букетик и протянул его барониссимусу. Тот отползал, прикрываясь подушками.
— Нет! Не подходи!
Стража, явно люди безымянного царедворца, получившие ночью командирские указания, не вмешивалась.
— Раз так, то продолжим наш разговор. На самой границе колдовского леса находится селение, где живут волшебники. Вы, ваше баронство, непрерывно нападали на нас и всякий раз бывали разбиты. Так было до недавнего времени, когда вы сумели сломить колдунов и разрушить селение. Я правильно говорю, ничего не соврал?
— Всё так было и так будет! Никто не посмеет противоречить нашей мощи!
— Жаль твоя моща тоща. Дело в том, что
— Ты врёшь! Не пытайся меня обмануть! Я буду победителем, потому что в моих руках чудесный эликсир, который вылечит и армию, и подданных.
Вот уж такой дури Арчен не ожидал.
— Ты загляни в бачок! Этими каплями ты собираешься вылечить весь народ?
Барониссимус потряс бачок, но растерянность на его лице быстро сменилась уверенностью.
— Ты принесёшь мне столько зелья, сколько я скажу.
— Эй, любезный, ты забыл, что хотел сжечь меня на трёх кострах разом!
— Я придумал кое-что получше. Я прикажу привязать к столбу твою девчонку. Хворост, то-сё, факела наготове. Думаю, ты помчишься бегом и принесёшь столько зелья, сколько мне захочется.
— А ты сволочь, — произнёс Арчен, глядя в царственное лицо. — Ты хуже чащобного гада. Жаль мы тебя вчера вылечили. Сдох бы — и дело с концом. Ничего, доброе дело не опоздано. Я тебя и сейчас убить могу, даже не прикасаясь к твоей прогнившей туше. А твой преемник, думаю, будет более сговорчив.
Барониссимус живо выпрыгнул из постели и спрятался за спинами придворных, которые продолжали стоять с видом полного недоумения. На их глазах творилось дикое непотребство, но как поступать в такой ситуации, никто не знал. Этикет не предусматривал подобных вещей.
Ёмкость с остатками панацеи государь из руку не выпустил Со звонким хлопком он выбил пробку и принялся поспешно, давясь и обливаясь голубой жидкостью, глотать драгоценный эликсир.
— Что ты делаешь, дурак! — закричал Арчен. — Нельзя!
— Не учи! — ответствовал государь, оторвавшись от опустевшего сосуда. — Ха-ха! Я теперь бессмертный! Никакая болезнь, никакой яд меня не убьют!
«Разве что белая ртуть», — подумал Арчен, а вслух сказал:
— Тебя убьёт собственная глупость. Человек не может выдержать столько здоровья, сколько ты влил в себя.
— Бред! Я здоров и силён, как никогда. Никакое чёрное колдовство не сумеет справиться со мной!
Барониссимус ударил одной рукой о другую. Раздался громкий хруст, стукнутая рука обвисла, изогнувшись под нелепым углом.
— А! Что?!.
— Ты сломал себе руку, сиятельный. Сила и здоровье у тебя возросли многократно, а прочность костей осталась прежней. Кстати, советую лечь, а то как бы взбесившееся сердце не выломало грудную клетку.
Барониссимус пытался кричать, но с первой попытки сорвал голосовые связки и сумел лишь просипеть: