Горный удел
Шрифт:
Олаф чувствовал сильное раздражение. Уж убили бы сразу, чтобы не было хлопот... Так нет, предложат свой глупый Выбор, а потом еще будут тешиться. В то время как у чивийца так болит голова... Он прикинул свои шансы завладеть чьим-либо оружием, но повстанцы держались на расстоянии.
– Мне нравился вон тот парень, - Костас кивнул на лежавшего в нескольких шагах Агни. Его труп был сплошь изрублен впавшими в неистовство дикарями.
– Но он не захотел даже говорить со мной, оскорбил Фольша... Будь умнее. По крайней мере выглядишь ты умнее. Слушай, у нас погибла Вальта, она командовала этой сворой.
– Понимаю, - Олаф морщился от боли, в голове стоял звон.
– Но пойми и ты меня: у вас нет шансов спастись. Ваша Вальта была порядочной дурой, раз упустила в степь двух смертоносцев. Повелитель может проглотить что угодно, кроме оскорбления.
– Ты думаешь, я так глуп?
– колдун присел рядом, заговорил на ухо: - Я ведь после того, как мы ушли из Гволло, три раза нападал на раскоряк, кормил Фольша. И все время удачно, как видишь! И четвертый раз прошел бы хорошо, если бы не ты. Зачем убил пауков, кому помог?.. А Фольш остался голодным, это большой грех. Так вот, это я придумал, как обмануть Смертоносца Повелителя Трофиса, куда от него скрыться. Привел людей в горы, а здесь придумал сделать обвал. Я много еще могу всего придумать, Олаф, я помогу тебе выжить. Мы еще погуляем!
– Ты не понял меня, - чивиец отстранился.
– Сюда придет отряд, думаю, уже завтра ночью. Люди на смертоносцах, и их будет много, Костас. Эта горстка оборванцев никуда не денется.
– Завтра мы найдем дорогу еще дальше в горы!
– А помогать облаве будут люди из Хажа, горцы. Они наверняка знают все тропы. Да и вообще, ты хоть понимаешь, что все перевалы, ведущие за горы, перекрыты?
– Олаф со вздохом поднялся, краем глаза косясь на большой кинжал, украшавший широкий пояс Меты.
– Горы - не степь, здесь нельзя идти куда захочешь. Скорее всего, дальше вообще нет пути.
– Фольш нам поможет!
– твердо заявил колдун.
– Фольш! Фольш!
– принялись скандировать неостывшие после жертвоприношения дикари.
– Хватит орать, у меня голова болит, - попросил Олаф, но его никто не услышал.
– Костас, тебе не поможет Фольш, как он не помог никому из повстанцев. У всех у вас один конец. Ты держался долго, но и твой недалек.
– Выбор, - твердо сказал колдун.
– Идем к огню.
Олафа подтолкнули в спину, пришлось идти. Мета, то ли инстинктивно, то ли почувствовав внимание к своему кинжалу, накрыла его рукоять широкой ладонью. Сотник не верил, что даже волшебный дым колдуна сможет его изменить точку зрения на Выбор. Воспитанный в верности своему городу и Повелителю, он предпочитал умереть сегодня с честью, чем завтра с позором.
Костас уже взял в руки охапку трав, собираясь бросить ее в костер, как вдруг послышались приближающиеся голоса. Колдун задержался, с широкой улыбкой ожидая появления гостей. Однако первый же подошедший к нему дикарь громко заявил:
– Они удрали от нас, Костас!
– Что?
– не поверил колдун.
– Как это - удрали? Вы потеряли их?
– Нет, гнали до ущелья, а там, у места засады, им помогли. Там отряд людей и смертоносцев, но мы заставили их отступить. С нами Фольш, Костас, а все-таки надо отсюда убираться.
– Так быстро здесь не могли появиться чивийцы!
–
– Значит, им просто повезло, - пожал плечами сотник, бочком подбираясь к Пивару, который положил меч на траву и подтягивал сапоги.
– Кто-то еще оказался здесь... Какая разница? Друзей у вас нет.
– Они ушли к западу, - добавил дикарь.
– По дороге.
– Значит, это отряд из королевства Хаж, - сделал вывод Костас.
– Вот оно что! Но ведь туда никто не пошел за помощью! Хотя, если выжил Олаф, и еще один человек, но мог уцелеть и кто-нибудь еще. Не такая уж надежная штука обвал, как я думал. Олаф, чему ты так радуешься?
– У тебя в руках была принцесса, - объяснил сотник, который не смог спрятать улыбку.
– Дочь Малого Повелителя Хажа. И ты ее упустил.
– Врешь!
– обиделся колдун.
– Я смотрел, на ней не было Ярлыка! Фольш подсказал бы мне, он принимает такие жертвы особенно жадно.
– Я знаю, - кивнул Олаф.
– Но вы оба ее прозевали, и ты, и Фольш.
– Выбор, - мрачно повторил Костас и швырнул в огонь траву.
Сотник задержал дыхание, когда его окутали клубы дыма, но долго так продолжаться не могло. Но попытался отойти в сторону, но беснующиеся повстанцы не пустили. Пришлось вдохнуть, и боль мгновенно покинула не только голову, но и все тело. Все ссадины, царапины, в обилии покрывавшие тело, будто исчезли.
– Вот теперь решай, - перед Олафом возник колдун и положил ему на плечи обе руки.
– Теперь ты свободен. Никакой боли, никаких обязательств. Выбор: люди или раскоряки. Они пожирают наших детей, вспомни!
– Не помню, - признался чивиец.
– Смертоносцы едят только мертвых. Таков договор.
– Так было не всегда, и ты это знаешь. Завтра, когда мы станем не нужны, тоже все окажется иначе. Но придет Фольш, тот, кого люди предали из страха перед пауками. Когда-то мы одни владели этим миром, попирая ногами насекомых. Помнишь?!
Последнее слово Костас неожиданно выкрикнул прямо в лицо Олафа. Чивиец зажмурился, но от этого видение стало только более явным: огромные, исполинские человеческие фигуры шли по степи, не обращая внимания на погибающих под их подошвами насекомых. Олаф видел муравьев, жуков, отчаянно пытался спастись паук-бегунец. В воздухе пролетела оса, человек отмахнулся от нее, почти не заметил.
Сотник открыл глаза, потряс головой. В сказках, известных каждому человеку, все было не так. Утверждалось, что некогда не люди были огромны, а насекомые малы. Потом с неба упал зеленый огонь и мир стал меняться... Значит. Видение - всего лишь плод дыма и внушения колдуна, объяснил себе Олаф.
– Там!
– колдун задрал руку к небу.
– Вот там, прямо над нами, гори звезда! Там Фольш, отец всех людей, собирает верных себе! Каждый, кто умрет за него, получит новое тело, вечное, сильное и здоровое! Когда армия будет готова, она спустится вниз на летучих лодках и истребит насекомых, навсегда изгонит их с земли!
– Вот оно что...
– понимающе кивнул чивиец и поискал глазами Мету. Дикарка, не обращая внимания на струящуюся сквозь повязку кровь, отплясывала вместе со всеми.
– Тогда понятно.