Горный весенний ветер
Шрифт:
– Я не пойду с тобой. Я не такая, как вы.
– Такая-такая, – зевнула Горбатая Тварь. – Ты ведь меня уже не боишься? Верно? И жабры у тебя появились, опять же благодаря Идзанами. Ты – чужая среди людей.
Каори неловко поднялась на ноги:
– Нет! Я – человек. А жабры? Их можно скрыть. Придумаю какой-нибудь головной убор. Раны на моём теле заживут, и я ничем не буду отличаться от людей. Взять хотя бы эту ночь. Я чуть не умерла, когда призраки меня преследовали.
Тварь хрюкнула, то ли смеясь, то ли кашляя:
– Юрэи? [5] Жех-жех. Да они только и могут, что пугать. Ты их боялась, потому что встретила
Каори бросило в жар. Она еле справилась с головокружением, а все ужасы, что случились с ней за последние дни, померкли и потеряли значение. Тонкая нить, незримо связывающая её с отцом, опять натянулась.
5
Призраки умерших людей в японской мифологии.
– О чём ты? – только и смогла выговорить Каори.
– Я знаю такой способ, правда. Но взамен разреши мне облизать твою голень. Там из раны до сих пор струится кровь. Жех-жех. Я обожаю кровь. Клянусь, кусать не буду.
Если бы в желудке была еда, Каори немедленно бы вырвало. Но немного поразмыслив, девушка решила, что это небольшая плата за возможность вернуться домой. Она плюхнулась на песок, вытянула ногу и отвернулась. Горбатая Тварь с тихим утробным урчанием присосалась к солёной коже, шершавым языком собрала все капельки крови и соскребла корочки. Потом ещё долго причмокивала и облизывала губы, сдерживая горячечную жадность. Как же ей хотелось впиться острыми зубами в мягкую плоть и вдоволь напиться крови! Но она смогла вовремя остановиться, вспомнив наказ госпожи.
– Ладно, слушай. Ты теперь и не человек, и не ёкай. Из этого состояния ты точно не вернёшь себе человеческое обличие. Но! Если пройдёшь обряд посвящения и станешь демоном, а потом найдёшь человека, который поручится за тебя перед Идзанами, то повелительница дарует тебе свободу.
– Что?! И это всё? Так просто? – Каори не поверила своим ушам. – Отец мне поможет.
– Просто? Как посмотреть. Думаешь, найдётся много желающих спуститься в Страну Жёлтых Вод? Жех-жех. А после посвящения твоя внешность изменится. Уверена, что папочка с радостью бросится к тебе в объятия?
– Если после обряда я обрету бессмертие, то неужели за сотни лет не найду хоть кого-нибудь, кто поручится за меня? Сегодня я никто, но завтра, быть может, вновь стану человеком. Великий Сусаноо, дай исполнить задуманное!
– Пойдём! – Горбатая Тварь поднялась на задние лапы и, тяжело ступая по песку и оставляя на нём зеленоватые ручейки слизи, побрела вдоль берега.
Каори двинулась следом.
– Зачем ты подняла ребёнка с морского дна? – не оборачиваясь, прошипела Тварь.
– Тебе не понять. Жизнь ценишь, когда знаешь, что можешь её потерять. Мальчик этот, Митсури, дышит, чувствует вкус еды и ощущает прикосновения матери. Он познает счастье и любовь.
– И боль тоже. Жех-жех.
– Да, но за болью следует выздоровление. Ничего ты не понимаешь, – протяжно, будто застонав, вздохнула Каори.
Глава 5
Миновало семнадцать вёсен.
После посвящения тело у Каори стало лёгким, почти невесомым. Уши, точно звериные, улавливали каждый звук: шуршание мышек-полёвок в долине, нежное падение листьев на
Каори – тень. Она привыкла прятаться не только от людей, но и от себя. Память об отце бережно хранила где-то на краю сознания, оберегая от острых демонических когтей и ядовитых клыков. Жив ли он? Конечно, нет. Но иногда, блуждая по мрачным тропинкам подземного царства, Каори вдруг вспоминала тёплую стариковскую улыбку и узловатые руки, кружащиеся над деревянным ящиком, словно суетливые ласточки.
Каори – штормовой ёкай. После посвящения её кожа огрубела, ногти затвердели (зубами не сгрызть), а между пальцами появились перепонки. Несчастных рыбаков, не умеющих читать знаки неба, она затягивала на морское дно. В народе Каори называли нингё и пытались задобрить, оставляя на берегу овощную похлёбку и густую рисовую кашу. К еде Каори была равнодушна, как и к людям. Единственным чувством, которое пробивалось через крепкий демонический панцирь, была привязанность к Митсури.
Каори следовала за ним, как тень. Он вырос на её глазах, научился говорить и впервые взял в руки босуто – боевой посох из граба (сыну старосты не пристало возиться с шелковичными червями, ловить рыбу или выращивать овощи).
Каори проникала ночью в комнату Митсури, стояла на коленях возле толстого футона, на котором он спал, и глядела, как лунный свет проливался на лицо юноши. Она исчезала с рассветом, до того как служанки принимались разводить огонь в очаге. Серой тенью покидала дышащую умиротворением деревню, яркую весной и белоснежную зимой, и возвращалась в холодные угрюмые лабиринты Страны Жёлтых Вод. Жила ли Каори? Сложно сказать. Существовала ради надежды, которую вынашивала внутри себя, как мать ребёнка; баюкала мечту вновь стать человеком. Оттого и привязалась к Митсури. Крепкий, радостный, целеустремлённый, он был воплощением самой жизни и хлебал её полной ложкой. Поначалу Каори относилась к нему с нежностью, словно старшая сестра, но со временем поняла, что Митсури стал для неё кем-то большим. Она всё чаще глядела на него с несвойственным ёкаям трепетом.
Ямацзури – так называли себя жители горной деревни ежедневно возносили молитвы богам за то, что на их земле царил мир. Двадцать лет не воевали они с другими горными поселениями, поэтому и жизнь изменилась до неузнаваемости. Больше не было смертей от голода, несчастных вдов и обездоленных сирот.
Тоскэ, деревенский староста и отец Митсури, мудро управлял народом. Повозки с шёлковым полотном с завидной регулярностью отправлялись в крупные города и возвращались с мешками риса, бутылями саке и драгоценными кульками зелёного чая.
Тоскэ каждое утро с великой радостью смотрел на зазубренные вершины, умытые кипенно-белыми облаками, и желал только одного – умереть в глубокой старости среди многочисленных внуков. Тем более что его сын, Митсури, подавал большие надежды. Смена росла достойная.
Только не догадывался Тоскэ, что скоро его покой будет нарушен. Неосторожно брошенные им слова уже несколько недель будили бурю в сердце Фумиёси, старосты соседней деревни, с которым у него был мир, пусть и худой. А быть может, это ама-но-дзаку, демон упрямства и порока, проник в мысли Тоскэ и Фумиёси и развязал войну. Ходят злые духи по земле и сбивают людей с верных путей. И нет спасения от них.