Город богов
Шрифт:
Дожидаясь прихода остальных, Шамаш сидел, не сводя пристального взгляда не мигавших, переливавшихся как самоцветы глаз с пламени огненной лампы. Казалось, что его дух был где-то далеко, витая над просторами высшего мира в поисках чего-то потерянного на земле.
— Ты звал? — в повозку забрался Евсей. Следом, осторожно, в страхе поглядывая по сторонам, как будто в поисках своей смерти, поднялся лекарь.
Когда караванщик нашел его, Лигрен едва успел закончить разговор со своими спутниками-рабами.
Увидев
Шамаш молчал, дожидаясь, пока последний из вновь пришедших задернет за собой полог.
— Что-то случилось? — первым, не выдержав давление напряженной тишины, спросил Евсей.
— Да, — колдун бросил на него быстрый взгляд, затем на миг задержался на Лигрене, который сжался, готовясь услышать казавшийся уже совершенно неминуемым приговор. Но Шамаш, не произнеся более ни слова, снова повернулся к караванщикам.
Казалось, он осознанно оттягивает начало разговора, словно ожидая чего-то.
"Возможно, Он ждет моего признания", — решил лекарь.
— Господин… — он был готов на все, лишь бы этот мертвящий холодный блеск покинул глаза бога Солнца.
Но Шамаш резко остановил его, не дав ничего сказать.
— Дело в этом городе, — перечеркивая все размышления и сомнения раба, произнес он, — точнее, в Хранителе. Его сила, да и сама жизнь идут от смерти, — то, что по идее, должно было бы успокоить Лигрена, заставило его вмиг побледнеть, сделав лицо белее снега.
— Но это невозможно! — вскричал Евсей, не способный поверить в то, что переворачивало с ног на голову все мироздание. — Жизнь и смерть — такие же противоположности, небо и земля!
— Конечно, — кивнул Шамаш, соглашаясь, — однако, это ничего не меняет, — он снова обратил свой взгляд на раба, ожидая, что скажет тот.
— Если мне будет позволено… — осторожно заговорил лекарь, настороженно поглядывая на своих хозяев.
— Не тяни! — Атен был весь напряжен. Каждый новый миг ожидания в неизвестности отнимал столько сил, что он был готов на все, лишь бы, наконец, туман спал с глаз: — Говори, раз тебе что-то известно!
— Господин имеет в виду жертвоприношения? — глядя прямо в глаза повелителя небес, спросил он.
Лигрену после первых же слов бога стало понятно, что вызвало ярость в Его сердце
— Какие еще жертвоприношения? — караванщики окончательно потеряли нить разговора, и, отчаявшись что-либо самостоятельно понять, были готовы наброситься на лекаря, стремясь получить от него хоть какие-то объяснения.
— Человеческие, — мрачно бросил Шамаш, сверля Лигрена взглядом. Он ждал, что жрец станет говорить дальше.
— Великие боги! — ужас отразился в глазах Евсея. — Это не может быть правдой! Ведь небожители запретили сей ужасный обряд еще на заре истории… — он осекся, вспомнив, что как раз Шамаш и был тем, кто добился этого.
— Ты многого не знаешь, — лекарь качнул головой. По сравнению с возможной яростью бога гнев хозяев казался ему настолько незначительным, что об этом не было смысла волноваться. — Есть то, о чем известно лишь двоим в городе — Хранителю и жрецу.
— Тогда откуда ты можешь…
— Я был жрецом!
— И ты хочешь, чтобы я поверил…
— Прекрати! — резко прикрикнул на Евсея Атен. Он понимал ревность брата — маленький раб своим прикосновением к мечте отнял у нее часть света. Но сейчас было нечто важнее разочарования в несбывшихся надеждах. — А ты, — бросил он лекарю, — быстрее рассказывай, что там за жертвоприношения. И чем, во имя богов, это все может угрожать нам?
— О да, конечно, караван… — кивая головой, проговорил Лигрен, отвечая, однако, вовсе не на вопрос хозяина каравана, а на свои размышления.
Еще мгновение назад лекарь не знал, что и думать.
"Этот город нарушил установленный повелителем небес закон. Не важно, что делалось в отсутствие бога, но сейчас, когда Он вновь вернулся… На горожан должно было пасть ужасное проклятие. Но этого не случилось, — он вспомнил стражей, их довольные, сытые лица, — повелитель небес сдерживает свою ярость. Значит, сейчас Его заботит нечто, представляющееся Ему более важным, чем наказание преступников…"
Божий промысел — дело тонкое. Жрецу ли не знать этой истины. И тут… Последний кирпичик занял свое место в стене только что возведенного храма. Лирген, наконец, понял самое главное.
Перед тем, как, наконец, объяснить все терявшимся в сомнениях хозяевам, он повернулся к богу солнцу.
Это было невероятно, но именно страх придавал рабу смелость.
— Тебя беспокоит, что новой жертвой станет один из караванщиков?
Шамаш наклонил голову, не говоря ни да, ни нет, показывая, что все много сложнее.
— Я сделаю все, чтобы не допустить этого, — промолвил он. — Но силу смерти нельзя недооценивать. Выходя за пределы бытия, дар становится очень опасным, усиливаясь еще более непониманием того, кто осмелился на исполнение этого обряда, сколь далеко способен зайти человек, чья душа уже по большей части мертва… — умолкнув, он бросил взгляд на караванщиков. — Расскажи им. Они должны знать, — добавил он.
— Конечно, господин… — Лирген вздохнул. — В Черных легендах…
— Опять они! — не смог сдержать восклицание Атен. — У меня такое чувство, что от них все беды мира!