Город богов
Шрифт:
Тот какое-то время молча смотрел на караванщиков, затем, все такой же мрачный и хмурый, тихо проговорил:
— В таком случае нам больше нечего обсуждать, — он двинулся к пологу, но Евсей остановил его:
— Шамаш, дай слово не использовать силу! — ему казалось, что он идет на уступку — что значит дар для бога, чья воля направляет действия людей, готовых повиноваться Ему во всем? "Главное, чтобы Шамаш не вступил в открытое противоборство с госпожой Кигаль…! Богиня простит брату все, но только не это…!"
Атен и Лигрен смотрели на Евсея, широко
— Не заставляй меня делать это, — колдун нахмурился, становясь мрачнее тучи.
— Ты должен, — Евсей и сам не знал, что давало ему силы так говорить с повелителем небес, но неожиданное и яростное возражение бога солнца лишь подогревало в караванщике стремление добиться своего.
— Нет!
— Шамаш…
— Ты ничего не добьешься, лишь свяжешь мне руки!
— Так надо, пойми! — тихим глуховатым голосом, исполненным душевных мук, проговорил Евсей. — Прошу, заклинаю: что бы ни произошло в этом городе, не прибегай к помощи божественных сил, священного дара! Оставь простым людям самим вершить свои судьбы! Так должно быть!
— Это невозможно.
— Но почему?!
— Я могу назвать сотню причин, — Шамаш смотрел на летописца в упор. Его немигавшие глаза, казалось, были готовы открыть врата в иной мир. — Одна из них заключается в том, что в городе живут не только лишенные дара. В нем есть Хранитель, который наделен даром чтения мыслей. Без помощи магии ваши души будут беззащитны перед ним!
— Но неужели нет другого способа? — Евсей лихорадочно искал выход.
— Ты лучше знаешь свой мир. Я буду признателен, если ты подскажешь мне, что делать, — однако произнесенные им слова не оставляли никаких сомнений, что иного пути нет.
— Подожди, подожди… — караванщик потер подбородок. — Но ведь если Ты прибегнешь к помощи силы, чтобы скрыть наши мысли, Хранитель все равно узнает правду, ощутив дыхание магии…
— Ты так считаешь? — по губам Шамаша скользнула усмешка.
— Но…
— Евсей, — остановил его хозяин каравана, который быстрее брата докопался до истинных причин. — Если бы все было так просто… Но кто Он, — Атен кивнул головой в сторону Шамаша, — в наших мыслях? Маг?
— Нет… — прошептал помощник, чувствуя, как холод подбирается к его душе. — Мы не можем позволить им узнали эту правду!
— Тогда вам ничего не остается, как позволить мне позаботиться о том, чтобы этого не случилось! — Шамаш, не мигая, глядел на него в упор.
— Нет, — Евсей скрипнул зубами. Он, наконец, понял, почему так упрямо настаивал все это время на своем: Госпожа Кигаль рассказала простому смертному о том, что последнему без Ее помощи было бы никак не узнать не только потому, чтобы, став летописцем, он описал все это в своих легендах, но и чтобы предупредить… предостеречь не только его самого, но и своего потерявшего память брата от поступков, которые могли бы изменить божественные пути, нарушая планы и изменяя будущее не только земли, но и высших сфер. — Прошу Тебя, не прибегай к помощи силы даже для этого!
— Брат, но как же правда… — попытался возразить Атен.
— Так или иначе, она все равно станет известна, — качнул головой помощник. — Подумай лучше о другом. Да, горожанам будет не особенно трудно поверить в то, что в караване идет маг. Ничего подобного никогда не случалось, однако это вполне возможно. Но они никогда не поверят…
— Мы же поверили.
— Вам не кажется, что сейчас не лучшее время для споров? — спросил вдруг Лигрен. Оба караванщика с удивлением взглянули на него. — И о чем? — продолжал тот. — Как поступать Ему?
Вздохнув, Евсей опустил голову на грудь. Да, несомненно, в любом другом случае он не посмел бы и дальше стоять на своем, но сейчас не было ничего способного поколебать его уверенность в своей правоте. И он повернулся к повелителю небес:
— Прости, что настаиваю на своем. Поверь, это не глупое людское упрямство. У меня есть причины… О которых я не могу сказать вслух, но которые имеют надо мной власть, не позволяя отступать… А потому я прошу Тебя: пусть все, что должно произойти в этом городе, произойдет. Не вмешивайся. Мы же станем вести себя так, будто нам ничего не известно. И тогда Госпожа Кигаль не позволит своим слугам причинить нам зло, ибо Ей известно… Известно, что руководит нашими.
— Неужели ты не понимаете, что это не спасет караван, когда в нем есть…
— Я очень прошу Тебя, — он подобрал под себя ноги, готовясь встать на колени…
— Хорошо. Если ты этого хочешь, — наконец, процедил тот. Отвернувшись от караванщика, он пододвинулся к пологу, приподнял его, однако, все же, задержался на миг, бросив через плечо: — И, все же, один совет. Закупите мясо заранее и предупредите людей, чтобы они, начиная с третьего дня, не ели в городе ничего мясного.
— Но почему…
— Он объяснит, — кивнув на Лигрена, Шамаш вылез из ставшей ему невыносимо тесной повозке.
— Тебе не следовало так говорить с Ним, и уж тем более вынуждать идти против Своей воли… — лекарь качнул головой.
— Брат, я не понимаю… — начал Атен, но летописец не дал договорить ни одному из них:
— Что там такое с мясом? — Евсей был мрачен, но на его лицах не было ни тени сомнения в своей правоте. И, все же, он не хотел больше возвращаться к сказанному, спеша перевести разговор на другую тропу.
— Жизнь приносится в жертву смерти, душа — пустоте, дух — забвению… — не дожидаясь новых вопросов, поспешил ответить на них лекарь. — Хранитель выпивает кровь. А тело делят на маленькие кусочки и…
Караванщики стали белее снега: они поняли, что делают с трупом.
— Людоедство — это… это же дикость! Да, в пустыне, возможно, бывают случаи, когда оно хотя бы кажется оправданным, но в городе… Зачем совершать… подобное? Чтобы повязать души всех горожан грехом, которого нельзя искупить?