Город грешных желаний
Шрифт:
…Без пыток!
Троянда откинула голову на спинку кресла. Сердце билось так мучительно редко, что ей не хватало воздуха. Попыталась поднять руку, ослабить шнуровку корсажа, но не смогла и пальцем шевельнуть. Серая мгла наплыла на глаза, и голос, звучавший над ее ухом, чудилось, доносился из неведомых, заоблачных далей:
— Ты что это изображаешь? Очнись, дуреха! Если ты сейчас помрешь, мне, что ли, спасать твоего любовника?
Что-то острое врезалось в губы Троянды, и сладкая, жгучая жидкость проникла в ее рот. Она против воли сделала глоток, другой — и почувствовала, что кровь быстрее побежала по жилам, а сердце забилось ровнее. Мгла ушла из глаз, и Троянда увидела недовольное лицо Джильи, близко склонившейся к ней. Последние слова ее еще звучали в ушах Троянды, и она спросила, с трудом заставив губы шевелиться:
— А ты что, знаешь, как его спасти?
— Разумеется, — дернула плечом Джилья. — Я даже знаю, где его содержат. Это один из самых секретных тайников Аретино, однако ты будешь долго смеяться, когда узнаешь, как просто его найти.
— Ты что, мне скажешь? — не веря своим ушам, шепнула Троянда, но Джилья взглянула на нее весьма прохладно:
— Это очень дорогостоящий секрет, прошу запомнить сразу. И знай: цену я не сбавлю. Конечно, этот Грегорио — потрясающий мужчина, будет очень жаль, если ни одна женщина больше не залюбуется его голубыми глазами, но… красивых мужчин на свете все-таки больше, чем возможностей мгновенно разбогатеть.
— И… и сколько ты хочешь? — прошелестела Троянда, ожидая услышать какую-нибудь несусветную цифру, и не обманулась в своих ожиданиях.
— Сто тысяч дукатов!
— Сто тысяч?! — выкрикнула Троянда, внезапно обретая голос. — Но ведь ты же всегда брала у Пьетро по пятьдесят?!
— Вот именно — брала у Пьетро! — фыркнула Джилья. — У него больше за раз и не возьмешь. Ну и на сколько мне хватает этих денег?!
— Да уж, — не могла не посочувствовать Троянда. — Если раньше ты держалась год или два, то в последний раз умудрилась спустить за какую-то неделю.
— Черта с два! — так и рявкнула Джилья. — Я решила быть экономной и потратила не более десяти тысяч. Но этот подлый Луиджи… Послушайся моего совета: никогда не имей дела с содомитами, особенно с теми, кто работает под бабу. Изобразить из себя мужчину они могут лишь с большого перепугу или если моча в голову ударит. А потом только и способны снова вставать раком. Короче говоря, Луиджи быстро понял, что ему со мной в постели делать нечего, — и решил вернуться к своему ненаглядному Пьетро. И он так хотел купить его прощение, что не только согласился париться в огромном тюрбане, крашеной бороде и с привязанной к животу подушкой, чтобы больше походить на толстяка Хайреддина, но и опустошил мой кошелек и явился сюда со всеми оставшимися сорока тысячами!
— Так вот почему ты так быстро вернулась! — протянула Троянда. — А я-то думала…
— Мне нет дела до твоих дум… однако, похоже, я снова оказалась вовремя в нужном месте, чтобы спасти чью-то жизнь? — весьма проницательно поглядела Джилья, и Троянда не смогла не усмехнуться:
— Похоже на то! Однако, скажи на милость, где я возьму для тебя столько денег?
Попроси у юного Прокопио. Он обожает брата и не станет скупиться. И он-то окажется способен оценить мое благородство: я ведь не требую у них всех пятисот тысяч, которые хочет Аретино, прошу меньше трети. Я даже согласна прийти за расчетом уже после того, как красавчик Грегорио окажется в безопасности, хотя, говорят, русские — ненадежные партнеры и не упустят случая получить товар, не заплатив.
— Хорошо. Предположим, я уговорю Прокопия. И что ты сделаешь за эти деньги? — настороженно спросила Троянда.
— Как что? Покажу тебе, где ход в темницу, и научу, как вывести оттуда Грегорио.
— Мне? — растерялась Троянда.
— Разумеется, а кому же еще? — удивилась Джилья. — Конечно, я могу все это проделать сама, если ты предпочитаешь, чтобы пылкая благодарность Грегорио обрушилась на меня. Сказать по правде, светловолосые мужчины с холодными голубыми глазами не вполне в моем вкусе, я предпочитаю крепких, горячих брюнетов, однако один разик потерплю — хотя бы для того, чтобы пополнить свою коллекцию. Ну хорошо, считай, что ты меня убедила! — С этими словами Джилья направилась к двери. — Советую тебе поскорее уговорить Прокопия, а то мне так уж загорелось — просто сил нет.
— Погоди! — Троянда схватила ее за руку, рванула к себе. — Постой!
Умом-то она понимала, что Джилья беззастенчиво дразнит ее, однако ревность лишала последних доводов рассудка.
— Я пойду сама, а ты не смей туда соваться, ясно?
Ох, ох! — передернула плечами Джилья. — Не больно-то и хотелось! Забирай себе своего полумертвого русского, но запомни: если я не получу своих денег, он снова окажется в тюрьме — и не здесь, а в подвалах Дворца дожей. А то и прямиком попадет на плаху! Вместе с тобою, святоша! — Она сделала паузу и удовлетворенно улыбнулась, убедившись, что Троянда совершенно раздавлена ужасом. — И когда же ты отправишься к этому ragazzo Прокопио?
— Считай, что я уже там, — пробормотала Троянда, стрелой вылетев из комнаты, а вслед ей несся насмешливый голос Джильи:
— Ох и глупа же ты, подружка! Ведь и не знаешь, куда бежать! Запомни: корабль называется «Святой Георгий» и стоит на рейде Лидо. Поняла? Ну, счастливого пути! Да смотри не перепутай: не пятьдесят, а сто тысяч! Сто! Не забудь!
Как будто Троянда могла забыть об этом.
24. Ночью все кошки серы
Джилья была права: отыскать ход в темницу Григория оказалось куда проще, чем уговорить Прокопия поверить Троянде. Он был до того одержим своей хитростью и расчетливостью, до того убежден, что за каждым словом кроется подвох, что едва сам себя не перехитрил: вдруг стал предлагать ей пятьдесят тысяч не за спасение Григория, а за то, чтобы она уговорила его прислать своеручную запись о согласии на выкуп.
Троянда уставилась на него как на безумного… да сразу поняла, что бедный парень и впрямь не в себе. Ну сколько ему там было годков — пятнадцать, шестнадцать? И столько обрушилось бед! Путешествие с отцом — само по себе опасное путешествие, да еще и закончившееся пленом. Путь обратно, предательство, страх за отца, смерть все время рядом. Потом срочная продажа почти всего имущества: ведь сумму Барбарусса затребовал чудовищную. Обратный путь, снова страх утратить эти последние деньги — и неотвязное беспокойство за судьбу отца, и бесшабашность старшего брата, и врожденное свойство видеть коварство даже там, где его нет, самому навлекать на себя неприятности… И вдруг, когда цель уже была близка и Прокопий чаял вздохнуть свободно, все рухнуло: отец умер, брат в заточении, на грани гибели, а состояние вот-вот уплывет из рук… и что тогда?
Право, Прокопия можно было только пожалеть — но именно слезы жалости, навернувшиеся на глаза Троянды, отрезвили Прокопия. Все-таки он был хотя и юный, и усталый, и потерявшийся в житейских напастях, а все-таки мужчина, и жалость бабья была ему хуже острого ножа. Поэтому он исхитрился принять прежний высокомерный вид и, для надежности застращав Троянду всеми карами земными и небесными, ежели она возьмет на душу грех предательства, дал-таки слово без промедления рассчитаться с Джильей, едва Григорий окажется на борту. Заставив его на всякий случай побожиться — она уже знала, сколь богобоязненны эти русские! — Троянда ринулась во дворец Аретино и сообщила Джилье, что дело слажено.