Город иллюзий (сборник)
Шрифт:
Несколько раз, чтобы отвлечься от этих мыслей, Фальк прогуливался по подвалу. Он нашел какую-то большую кадку, и сердце его учащенно забилось в надежде, но та оказалась пустой. Острые зазубрины изранили его пальцы, когда он шарил по ее дну. Обследуя на ощупь нескончаемые невидимые стены, он так и не нашел другой лестницы или двери.
В конце концов Фальк заблудился и не мог вновь отыскать лестницу. Сел на землю в кромешной темноте и представил себе, что он серым зимним днем продолжает свое одинокое путешествие по лесу под дождем. Он мысленно повторил все, что только смог вспомнить из Старого Канона:
Путь,Во рту настолько пересохло, что Фальк даже пытался лизать влажную грязь пола, однако к языку прилипала лишь сухая пыль. Мыши временами суетились совсем близко от него и что-то шептали.
Откуда-то из дальних закоулков тьмы донесся лязг засовов, и промелькнул яркий отблеск света. Свет…
Обрисовались неясные призрачные очертания сводов, арок, бочек, перегородок и проемов. Фальк с трудом поднялся и нетвердой походкой рванулся к свету.
Свет исходил из низкого дверного проема, через который, подойдя ближе, удалось разглядеть земляную насыпь, верхушки деревьев и клочок багрового то ли утреннего, то ли вечернего неба. Фалька ослепило так, будто на дворе стоял летний полдень. Он остановился у двери, не в силах сдвинуться с места из-за ослепительного света, а также из-за неподвижной фигуры, преградившей ему путь.
— Выходи! — раздался тихий, хриплый голос Аргерда.
— Подожди. Я еще ничего не вижу.
— Выходи и иди не останавливаясь! Не оборачивайся, а не то я срежу тебе башку!
Фальк шагнул в дверной проем и вновь остановился в нерешительности. Мысли, посетившие его в темноте подвала, теперь сослужили ему добрую службу. Он решил, что если его отпускают, значит, они боятся его убить.
— Живее!
Фальк решил попытать счастья.
— Я не уйду без своей поклажи, — прохрипел он, с трудом выдавливая слова из пересохшего горла.
— У меня в руке лазер.
— Ну так давай, пускай его в ход. Мне не пересечь континент без своего пистолета.
Теперь уже Аргерд погрузился в раздумья. Наконец он крикнул кому-то, почти срываясь на визг:
— Греттен! Греттен! Принеси сюда хлам чужака!
Прошло несколько минут. Фальк стоял в темноте у самого порога. Аргерд застыл снаружи. По просматриваемому от двери травянистому склону сбежал мальчик, швырнул на землю мешок Фалька и исчез.
— Забирай! — приказал Аргерд. Фальк вышел на свет и нагнулся. — А теперь убирайся!
— Подожди, — пробормотал Фальк. Стоя на коленях, он торопливо перебирал содержимое переворошенного, незавязанного мешка. — Где моя книга?
— Книга?
— Старый Канон! Книга для чтения, а не справочник по электронике…
— Думаешь, мы отпустили бы тебя с ней?
Фальк недоуменно взглянул на него:
— Разве вы не чтите Каноны, по которым следует жить людям? Зачем вы отняли у меня книгу?
— Ты не знаешь и никогда не будешь знать того, что известно нам. Если сейчас же не уберешься, мне придется подпалить тебе руки. Давай вставай и топай отсюда!
В голосе Аргерда вновь прорезались истерические нотки, и Фальк понял, что зашел слишком далеко. Ненависть и страх, которые исказили грубые черты не лишенного печати разума лица Аргерда, заставили Фалька поспешно завязать мешок и взвалить его на плечи. Он быстро прошел мимо здоровяка и начал подниматься по травянистому склону, что подступал к подвальной двери.
На дворе стоял вечер, солнце только что скрылось за горизонтом. Фальк двинулся вслед за солнцем. Ему казалось, что его затылок
Фальк пересек заросшую сорняками лужайку, по шатким планкам мостика перебрался через реку, прошел по тропинке мимо пастбища, миновал огороды. Потом взобрался на вершину гряды и только здесь рискнул обернуться.
Потаенная долина предстала перед его взором такой же, как и в первый раз — залитой золотистым светом вечера, милой и мирной; кирпичные дымоходы высились над рекой, в которой отражалось небо.
Фальк торопливо углубился в окутанный печалью лес, где ночь уже вступила в свои права.
Мучимый голодом и жаждой, измотанный и упавший духом, Фальк теперь с унынием размышлял о предстоящем бесцельном путешествии через простиравшийся перед ним Восточный Лес. Он утратил даже малейшую надежду на то, что хоть где-то на пути ему встретится гостеприимный дом, разнообразив суровую монотонность окружающей действительности. Надо не искать дороги, а всячески избегать их, сторонясь людей и строений, подобно дикому зверю. Лишь одна мысль слегка утешала Фалька, если не считать ручейка, из которого он напился, и пищевого рациона из мешка, — мысль о том, что его не сломили испытания, которые он сам навлек на себя. Он вступил в схватку с кабаном-моралистом и жестокими людьми на их собственной территории и сумел оставить противника ни с чем. Воспоминание об этом грело душу Фалька. Он настолько плохо знал самого себя, что все его поступки являлись одновременно актами самопознания, как у маленького мальчика. Сознавая, сколь многого ему недостает, Фальк был рад обнаружить, что смелостью, во всяком случае, он не обделен.
Он напился, поел и двинулся в путь под призрачным светом луны, которого вполне хватало для его глаз, и вскоре между ним и Домом Страха, как про себя Фальк прозвал ту долину, пролегла добрая миля пересеченной местности. Наконец, совершенно измотанный, он прилег на краю небольшой прогалины, чтобы немного поспать.
Фальк не стал разводить огонь и сооружать навес. Он просто лежал, глядя в омытое лунным светом зимнее небо. Ничто не нарушало тишины, кроме редкого тихого уханья охотившейся совы. Эти безмятежность и заброшенность казались ему успокоительными и благословенными после полной шорохов и призрачных голосов кромешной тьмы подвала-темницы Дома Страха.
Продвигаясь дальше на запад сквозь деревья и дни, он не вел счет ни одним, ни другим. Он шел, и время шло вместе с ним.
В Доме Страха он потерял не только книгу. У него забрали также серебряную фляжку Метока и небольшую коробочку, тоже из серебра, с дезинфицирующей мазью. Они оставили у себя книгу, поскольку крайне нуждались в ней, или же потому, что приняли ее за какой-то шифр или код. Какое-то время потеря книги необъяснимо угнетала Фалька, так как ему казалось, что она была единственным звеном, по-настоящему связывавшим его с людьми, которых он любил и которым верил. Однажды он даже пообещал себе, сидя у костра, что на следующий день повернет назад, снова разыщет Дом Страха и заберет свою книгу. Но на следующий день он продолжил свой путь. Ориентируясь по компасу и солнцу, Фальк мог идти точно на запад, но он никогда не сумел бы вновь отыскать какое-либо определенное место среди бескрайних просторов леса с его бесчисленными холмами и долинами. Ни потаенную долину Аргерда, ни Поляну, где Парт, наверное, что-то ткала при свете зимнего солнца. Все это осталось позади и было навеки утрачено.