Город иллюзий

Ле Гуин Урсула К.

— Не знаю, — ответила Эстрел.

Она всегда серьезно воспринимала его вопросы.

— Я знаю только, что их Закон требует почитать жизнь, и они строго его придерживаются.

— Но почему Синги должны почитать человеческую жизнь, ведь они не люди?

— Именно поэтому их правила требуют почитать все формы жизни, разве не так? И меня учили, что, с тех пор как пришли Синги, больше не было войн ни на Земле, ни между планетами. Именно люди убивают друг друга!

— Нет таких людей, которые смогли бы сотворить со мной то, что сделали Синги. Я чту жизнь, поскольку она куда сложнее и неопределеннее, чем смерть. Самым

сложным и самым неопределенным свойством ее является разум. Следуя своему закону, Синги сохранили мне жизнь, но они убили мой разум. Разве это не убийство? Они убили того мужчину, которым я некогда был. Они убили того ребенка, которым я некогда был. Какое тут благоговение перед жизнью, когда так забавляются с человеческим разумом? Их Закон лжив, а их благоговение притворно.

Ошеломленная этой вспышкой гнева, Эстрел встала на колени перед костром и стала разделывать кролика, которого подстрелил Фальк. Пропитавшиеся пылью рыжеватые волосы завитками спадали со склоненной головы. Лицо девушки было терпеливым и отрешенным. Как всегда, Фалька влекли к ней сострадание и желание, но хоть они и были близки, он все никак не мог ее понять. Неужели все женщины таковы? Эстрел походила на заброшенную комнату в огромном доме, на шкатулку, от которой потерян ключ. Она ничего не таила, и все же покров окутывавшей ее тайны оставался нетронутым.

Величественный вечер опустился на исхлестанные дождем просторы земли и травы. Язычки пламени походного костерка червонным золотом горели в прозрачных голубых сумерках.

— Готово, — раздался ее тихий голос.

Фальк поднялся и встал рядом с девушкой у костра.

— Друг мой, любовь моя, — сказал он, на мгновение взяв ее за руку.

Они сели рядом и разделили друг с другом сперва трапезу, а затем и сон.

Чем дальше продвигались они на запад, тем суше становилась земля и прозрачнее воздух. Несколько дней Эстрел вела его на юг, чтобы обогнуть территорию, которая принадлежала племени крайне диких кочевников — Наездников. Фальк доверял суждениям подруги, не имея ни малейшего желания повторить печальный опыт встречи с Баснассками.

На шестой день их путешествия к югу они пересекли холмистую местность и вышли на сухое возвышенное плато, ровное и голое, а оттого постоянно продуваемое ветрами. Во время дождя овраги наполнялись стремительными потоками, но на следующий день снова высыхали. В летнюю пору это место, должно быть, превращалось в полупустыню, но даже весной оно навевало уныние.

Путники дважды проходили мимо древних развалин, неприметных курганов и возвышенностей, объединенных, однако, пространственной геометрией улиц и площадей. Вокруг в рыхлом грунте было полно черепков посуды, осколков цветного стекла и пластика. С тех пор как здесь жили люди, прошло, вероятно, два-три тысячелетия. Эта обширная степь, годная только на пастбище для скота, больше никогда не осваивалась после переселения людей к звездам, точная дата которого не поддавалась точному вычислению из-за отрывочности и ненадежности сохранившихся записей.

— Трудно представить себе, — заметил Фальк, — что здесь когда-то играли дети… и женщины развешивали выстиранное белье. Все это было так давно, в другую эпоху гораздо дальше от нас, чем планеты, вращающиеся вокруг далеких звезд.

— Эпоха Городов, — подхватила Эстрел. — Эпоха Войн… Мне не доводилось слышать об этих местах ни от кого из моих соплеменников. Наверное, мы зашли слишком далеко на юг и направляемся к Южным Пустыням.

Поэтому они сменили курс и пошли теперь на северо-запад и на следующее утро вышли к большой, бурной оранжевой от ила реке. Она была неглубокой, но переходить ее было опасно. Целый день ушел на поиски брода.

Местность на западном берегу была еще более засушливой. Путники наполнили фляги водой из реки, и поскольку воды всегда было скорее слишком много, чем слишком мало, то Фальк почти не обратил на это внимания. Небо теперь было ясным, и солнце сияло весь день. Впервые за сотни пройденных миль не приходилось бороться с холодным ветром, и можно было спать в сухости и тепле. Весна быстро и явственно наступала на эту безводную землю. Перед зарей ярко блестела утренняя звезда и прямо у ног путников распускались дикие цветы. Но минуло уже три дня, как они пересекли реку, а им не повстречался еще ни один родник или ручей.

Борясь с бурным потоком реки, Эстрел подхватила простуду. Девушка ни на что не жаловалась, но уже была не в состоянии поддерживать прежний высокий темп, и лицо ее как-то осунулось. Затем у нее началась дизентерия.

В этот день они рано разбили лагерь. Лежа вечером у костра, Эстрел вдруг заплакала. Она выдавила из себя едва ли пару еле слышных всхлипываний, но и этого было более чем достаточно для той, что никогда не показывала свои чувства.

Фальк неловко пытался утешить подругу, взяв ее за руки. Девушка вся горела от лихорадки.

— Не прикасайся ко мне, — прошептала она. — Не надо, не надо. Я потеряла его, потеряла. Что же мне теперь делать?

Только теперь он заметил, что на ее шее нет цепочки с амулетом из белого нефрита.

— Я, должно быть, потеряла его, когда мы переходили реку, — немного успокоившись, произнесла Эстрел.

— Почему ты не сказала об этом раньше?

— А что толку?

На это ответить ему было нечего.

Эстрел вновь взяла себя в руки, но он все равно чувствовал ее подавленное лихорадочное беспокойство. Ночью ей стало хуже, а к утру она совсем разболелась. Девушка не могла есть, и, несмотря на муки жажды, ее желудок не принимал крови кролика. Однако больше пить было нечего. Фальк уложил ее по возможности удобнее, а затем взял пустые фляги и направился на поиски воды.

Вокруг на много миль вплоть до самого подернутого маревом горизонта простиралась холмистая равнина, заросшая жесткой травой, полевыми цветами и чахлым кустарником. Солнце жарило вовсю; в небесной вышине заливались степные жаворонки. Фальк шел быстрым ровным шагом, сначала уверенным, затем вымученным. Он прочесал местность к северу и к востоку от их стоянки. Влага от прошедших на той неделе дождей ушла глубоко в почву, и нигде не было видно ни ручейка. Следовало продолжить поиски к западу от лагеря.

Возвращаясь назад, Фальк с беспокойством искал глазами стоянку и неожиданно с пологого невысокого холма заметил в нескольких милях к западу неясное темное пятно, которое могло оказаться рощей деревьев. Мгновением позже он увидел дым от костра и, несмотря на усталость, бегом бросился к нему. Заходившее солнце слепило глаза, во рту совершенно пересохло.

Эстрел не давала костру погаснуть, чтобы дать Фальку ориентир. Она лежала у огня в своем изношенном спальном мешке и не подняла головы, когда он подошел к ней.