Город- мечта
Шрифт:
Ошибку первых дней в новом мире мы не повторили.
Глава 21
Совершенно заблокированные
Дневник Листова И. А.
Сто двадцать второй день. Враг, который решил остаться.
— Итак, Пустырник… — проговорил Витя, с неприязнью глядя на пленника.
— Ага, — отозвался тот.
— Что ж ты, Пустырник, не помер-то героически? — поинтересовался Витя.
— А на буя? — ответил
— Чтобы быть героем? — предположил Витя.
— Мужик, не понимаешь, о чём речь — так завали хлебало… — Пустырник подмигнул Вите, хотя сделать это было сложно. Потому что оба глаза ему успели сегодня подбить, спрашивая его имя.
— То есть, героически возродиться в своей капсуле ты не захотел… — задумчиво протянул Витя и посмотрел на Кукушкина. — Значит, не очень-то тебя дома ждут!
— Опять ты фантазируешь, мужик! — Пустырник хрипло засмеялся. — Заканчивай! Всё у меня дома зашибись как хорошо будет!
— Да не звезди! — неожиданно вмешался Кукушкин. — Жопа у тебя там дома. Будет. Когда вернёшься. А хочешь расскажу, почему?
— Ну просвети меня, хлыщ! — с презрением ответил Пустырник.
— Потому что ты в это дело не от хорошей жизни ввязался… — проигнорировав подколку, начал говорить мэр. — Ты предприимчивый, но простой, как лапоть! Ты полгода там профукал. И ничего не добился, вот и решил начать всё заново. Там ты врал, что ведёшь караван. А тут ты пытался своё поселение основать. Людям другим это обещал… Впрочем, это ведь даже не твоя идея, а твоих дружков! А ты при них был так — мелкой сошкой…
Мэр внимательно посмотрел в глаза пленника. Отметил, как испаряется расслаблено-презрительное выражение с побитого лица Пустырника…
И продолжил:
— Там ты будешь кругом виноват. Твои дружки выкрутятся. Свалят на тебя вину. Теперь-то, после того как ты спрятался — тем более. Ты останешься должен всем! И своим дружкам, и тем торговцам, которых сюда привёл. Я бы не удивился, если бы там решили твою капсулу подорвать… Но ведь ты же наверняка её успел переместить куда-нибудь из вашего этого Тутгорода… Ага, успел! Поэтому тебя будут искать. И капсулу твою будут искать. Ведь на тебя будет очень удобно всё свалить.
— Да пошёл ты!.. — буркнул Пустырник, зло и обиженно глядя на мэра.
— Да я-то могу и пойти… — пожал плечами Кукушкин. — А вот ты куда пойдёшь, придурок? У тебя гонору больше, чем дерьма в потрохах! А здесь даже идти-то некуда… У нас под стенами шастает несколько сотен бестий. Поэтому мне и отпустить тебя не жалко. Выйдешь — и схарчат сразу! Но ты ж, тупень, никак понять не можешь, что тебя подставят твои же!.. Они ведь наверняка видели, как ты в дыру лез. Кто-то да видел. Свалят всё на тебя. И дело с концом. Да и тут ты для всех — утырок последний! Особенно после рассказа двух пареньков из вашего каравана, которые пытались за будущих рабов вступиться… Помнишь таких?
— Выжили, значит, — пробормотал Пустырник. — Хорошо…
— Да. Правда, не твоими стараниями выжили, а вопреки! — грузно уселся на стул Кукушкин. — Сначала ты позволил дружкам так поступить с ними… Потом согласился на то, чтобы кинуть своих же торговцев… А теперь ещё и всех предал! Ты даже не понимаешь всю глубину задницы, в которую попал. И яд твой, кстати, тебе не поможет!..
— Что?..
— Конь в пальто! — отрезал Кукушкин. — Ты сидишь с таким видом, что сразу ясно: не боишься ты пыток. Значит, давно для себя всё решил. Нож тебе прятать негде. Остаётся только яд. Как думаешь, успеем мы его вытащить? А?
— Не успеете… — процедил Пустырник.
— Я тоже так думаю, — согласился Кукушкин. — Но если ты используешь яд, сразу же окажешься там, где тебя все ищут, чтобы окончательно убить. А ещё, отравившись, ты не узнаешь того, зачем тут остался. Ты ведь не просто так сдался… Тебе здесь что-то нужно было!
Кукушкин подошёл поближе к пленнику. А затем присел напротив на корточки, поддёрнув белые брюки, и, чуть склонившись вперёд, тихо объяснил:
— А ведь я твоя последняя надежда, Пустырник! Последняя надежда на хоть какую-то жизнь. Вообще хоть на какую-то!.. — мэр улыбнулся. — Ты просто этого ещё не понял… Но я ведь единственный понимаю, что выбора у тебя, мудилы, не было! Что это был не твой план! И не твоё дело! И не ты тут всем заправлял, как делали вид твои дружки. Они ведь тебя постоянно с собой таскали… Они — менялись, а ты — был всегда. Они тебя ещё там, на юге, козлом отпущения назначили. Ты ведь догадывался об этом?
Пустырник молча и удивлённо смотрел на Кукушкина.
— Нет… Не догадывался. Думал, ты — как они. А они тебя кинуть собирались сразу. Потому что ты нахрен им не сдался. Ты уже труп. Всюду труп. Здесь труп, там труп. А для того, кто твою капсулу найдёт — так ещё и несколько раз труп! И я единственный могу гарантировать тебе жизнь. В обмен на службу, само собой… Пока жив я — будешь жить ты. Умру или потеряю свой пост я — и ты тоже умрёшь.
Я почувствовал на себе пристальный взгляд. И даже оторвался от созерцания допроса, чтобы понять, зачем меня глазами сверлят.
На меня внимательно смотрел Витя. И было в его взгляде что-то такое…
Не понять, что… То ли ожидание, то ли заинтересованность, то ли готовность…
И мои мысли сорвались в галоп, сотрясая черепную коробку.
Что я сейчас видел и слышал? Я вижу, как Иваныч вербует себе сторонника. Причём, вербует из рядов жестоких главарей работорговцев. Вербует так, как сам Витя бы не смог.
Но что ещё странно в словах Кукушкина? Что заставило Витю напрячься? А то, что Иваныч сказал про пост мэра — вот оно что!.. Если он потеряет свой пост — Пустырник умрёт.
Это не означает, что Кукушкин обманывает Пустырника. Это означает, что Иваныч не намерен свой пост покидать никогда. Ни за что. И ни при каких обстоятельствах.
Это-то Витю и напрягло. А меня? Если вдуматься, всё Алтарное держится на Иваныче… Если бы не он — мы бы все давно передрались.
Так напрягает ли меня, если Иваныч останется мэром навсегда? Нет. Ни капли не напрягает.
Ну и последнее… Чего ждёт Витя? Что я сейчас возмущусь словами Иваныча и взбунтуюсь? Или чего-то ещё? А если я взбунтуюсь, Витя что собирается делать? Поддержать меня? Или выступить против?