Город призраков

Болотников Сергей

— Никто не пойдет! — Севрюк завозился на диване, устраиваясь удобнее. — Теперь будем держаться вместе, а то вон сколько сомнительного народа набралось! Давеча на улице ко мне пристал один — сам маленький, бородатый, а глаза, как у бешеного таракана. Подошел ко мне, проникновенно так глянул и говорит: «Что, не дает покоя тебе химера твоя?» Я, мол, какая химера? А он мне: «Да не скрытничай ты, по глазам же видно — что-то знаешь!»

— Стой, — вдруг сказал Степан, — да ведь мне он тоже встречался! Гном такой бородатый!

Он в очках был?

— Без, но глаза щурил близоруко. Меня видел явно с трудом. И назвался еще как-то заковыристо, старое такое имя, из моды вышло.

— Евлампий, да? — спросил Степан. Дивер кивнул, посмотрел заинтересованно.

— Евлампий Хоноров, — произнес Приходских, — знаю я его. Он же в пещеры лазил, искал какую-то муть. В книжках про нее вычитал, и загорелось у него. На голову стукнутый был уже тогда, в такую глубь залазил, откуда живыми не возвращаются.

— А там есть и такие? — спросил Белоспицын.

Степан адресовал ему еще один снисходительный взгляд матерого специалиста зеленому лопоухому новичку:

— Там, паря, такие места есть — близко даже не подходи! Вот «бойня», например: с виду труба как труба, а кто туда залезет, тот мигом в кашу, кожа, не поверишь, как живая с телес сползает! Кровищи — море, да только она в трубе не задерживается, потому как под наклоном она, и назад течет, к нам то есть. Как прости-прощай последнее. Колебания там какие-то.

— А этот?

— Что «этот»? Он вылазил всегда, говорю ж. Может, хранило его что? Не знаю... Не мудрено, что рехнулся он.

— А я оборотня видел... — вдруг тихо сказал Влад.

— Эк, удивил! — усмехнулся Белоспицын. — Оборотня он видел. Ну и что?

— Как — ну и что?

— Чего такого, его многие видели, оборотня твоего. Да сам же в «Скважину», в помойный этот листок, тиснул статейку.

— Так то в «Скважину»! Туда по штату положено бред всякий гнать! — почти крикнул Влад. — А этот живой был. И... думающий.

Дивер вздохнул, поднял ладони:

— Тише, Славик, тише! Действительно, что такого в этом оборотне? Не съел же он тебя, в конце концов? Да я и сам на что-то подобное наталкивался. Ха, да у меня в подполе какая-то тварь живет. Типа крота, только больше, и глазищи красные, умные. Страшный, но мирный!

Влад бешено замотал головой, Белоспицын совсем съежился на своей табуретке, так что стал похож на отощавшего кочета, неудобно устроившегося на жердышке.

За окошком капал холодный дождик — печальный вестник надвигающейся осени, которая в этом году обещала быть ранней. Было тихо, и слышен лишь шум деревьев, словно дело происходит не в городе, а за городом, посреди буйных шумливых дубрав.

— Тихо-то как...

— Как в лесу.

— Вот, помню, выезжали на Волгу, рыбачить... Так там же бор, то же самое, по вечерам тишь, как будто затычки в ушах. Сердце бьется — и то за метр слышно!

— А заметили, народу как мало на улицах. Куда делись — в спячку, что ли, впали?

— Может, вуаль на них действует?

— Какая вуаль? Просто из города сбежали. Кишка тонка оказалась.

— А у нас?

— Стойте! — сказал Влад. — Подождите. Мы ведь не зря тут собрались, так ведь? Хотели решить, что делать дальше.

— А что тут решать, Владик. У нас два пути: один — это оставить все как есть и жить дальше...

— Это я не смогу, — молвил Белоспицын с тяжкой печалью, — не доживу, небось.

— ...а второй... второй — это бросить все и линять прочь из города. Как остальные.

— Линять? — спросил Владислав. — Куда?

— Туда, где нам не будут угрожать вспороть живот ритуальным ножом, — произнес Дивер. — По-моему, вполне весомый повод, чтобы поскорее покинуть город. В конце концов, я уже давно это предложил.

— Город сошел с ума. Целый город сошел с ума...

— Не тушуйся ты так, Саня, ни к чему это.

— Вот выберемся, на Волгу тебя свожу. Там такие сомы — во! Не поверишь.

— ...собачьим эти подземелья. Выберусь, капусту буду разводить, как дачники.

— Кстати, что с дачниками?

— Их провал напугал, — сказал Севрюк, — по ночам оттуда какая-то гнусь полезла. Стала дачи громить, на хозяев нападать. Говорят, кого-то уволокли. Так что нет там почти дачников. Все у нас, в Верхнем городе. Некоторые даже бомжуют.

— А я тут одного видел! — добавил Степан. — В зипунке, в треухе драном, в башмаках каких-то столетних — и бежит! Представьте себе, бежит вдоль улицы все дальше, дальше и словно усталости не чует. Ну, прям бегун-марафонец! Так и скрылся с глаз бегом! Вот оно как бывает...

Влад обхватил голову руками, слушая излияния соратников. Те просто не закрывали рта, подробности городской жизни — иногда смешные, иногда безумные — били из них мутным фонтаном. Нет, не этого ожидал Владислав, совсем не этого. Глядя на этот любительский спектакль, состоящий из четырех буйных монологов, как-то не возникала уверенность в завтрашнем дне. Да и будет ли он?

— А Босх-то, Босх. Собрал армию, по улицам протопал аки Македонский, а потом загубил всех до единого.

— А сам?

— Ну и сам, значить, сгибнул, да только и сектантов всех за собой уволок. Плюс на плюс, значить, замыкание короткое...

— Скорее минус на минус, все одно без них всех легче.

— Стоп, — произнес Влад. — Я, грешным делом, думал, что угрожают нам именно сектанты. Но ведь тебя преследовали уже после бойни, да, Сашка?

— После... Да и не из секты они были. Во всяком случае, не из той. Это все те, из «сааба», их затея.

— Да кто они такие, эти в «саабе»?! — воскликнул Дивер. — Только и слышу, «сааб», «сааб»!