Город священного огня (др. перевод) (ЛП)

Клэр Кассандра

Рафаэль, увидев мерцание металла, быстро отступил, но Себастьян только улыбнулся и перевернул клинок в руке. Он предложил его Рафаэлю, повернув рукоятью вперед.

– Возьми его, – сказал он.

Рафаэль протянул руку, в его глазах было недоверие. Он взял кинжал и неуверенно взвесил его в руке. Вампиры почти не пользуются оружием. Они сами были оружием.

– Очень хорошо, – сказал Себастьян. – Теперь давай закрепим наше соглашение на крови. Убей мага.

Лезвие с грохотом выпало из рук Рафаэля на землю. С раздраженным взглядом, Себастьян

наклонился и схватил его, вложив обратно в руку вампира.

– Мы не убиваем кинжалами, – сказал Рафаэль, переводя взгляд с кинжала на холодное выражение лица Себастьяна.

– Ты сделаешь это сейчас, – ответил Себастьян. – Я не позволю тебе вгрызться в его горло; слишком мокро, слишком легко сделать это неправильно. Делай, как я скажу. Подойди к магу и забей его до смерти. Перережь горло, пронзи его сердце, как тебе нравится.

Рафаэль повернулся к Магнусу. Люк двинулся вперед, но Магнус предостерегающе поднял руку.

– Люк, – сказал он. – Не надо.

– Рафаэль, если ты сделаешь это, то не будет мира между стаей и Детьми Тьмы. Ни сейчас, ни когда-либо снова, – сказал Люк. Его глаза замерцали зеленым.

Себастьян рассмеялся.

– Ты и представить себе не можешь, что не будешь всегда господствовать над стаей, а, Люциан Грэймарк? Когда я выиграю эту войну, и я обязательно сделаю это, то я буду править вместе с моей сестрой, и держать тебя в клетке для нее, чтобы бросать кости, когда ей будет скучно.

Рафаэль сделал еще один шаг к Магнусу. Его глаза были огромными. К его горлу так много раз прижимали распятие, что шрам никогда не исчезал. Лезвие блестело в его руке.

– Если ты думаешь, что Клэри потерпит… – начал Люк, а затем отвернулся. Он двинулся к Рафаэлю, но Себастьян уже был перед ним, блокируя путь мечом Моргенштернов.

Со странной отрешенностью, Магнус наблюдал, как Рафаэль приближался к нему. Сердце Магнуса быстро колотилось в груди, он так сильно волновался, но не был испуган. Он был близок к смерти много раз; так много, что эта идея уже не пугала его. Иногда ему казалось, что какая-то часть его жаждала этого, ведь казалось, что он побывал во всех странах, пережил все, что только можно.

Кончик кинжала коснулся его шеи. Рука Рафаэля дрожала; Магнус почувствовал укол, когда кончик слегка поцарапал кожу.

– Так правильно, – сказал Себастьян с дикой усмешкой. – Перережь ему горло. Пусть кровь льется на пол. Он прожил слишком долго.

Магнус подумал об Алеке, о его голубых глазах и красивой улыбке. Он думал о том, как уходил от Алека в тоннелях под Нью-Йорком. Он думал о том, почему сделал это. Да, желание Алека увидеть Камиллу разозлило его, но за этим было нечто большее.

Он вспомнил Тессу, рыдающую на его руках в Париже, и как тогда он думал, что никогда не знал таких потерь, как она, потому что никогда не любил, как она, и боялся, что в один день полюбит также, как Тесса, и потеряет свою смертную любовь. И что лучше быть тем, кто умер, чем тем, кто остался жив.

Если позже

он вспоминал это как плод воображения, и никогда не вспоминал снова, то это было до Алека. Уход от Алека был мучительным. Но для бессмертного любовь к смертному, которую уничтожали боги, либо боги были уничтожены ею, Магнус едва ли мог надеяться на лучшее. Он посмотрел на Рафаэля сквозь ресницы.

– Ты помнишь, – сказал он, понизив голос, так низко, чтобы Себастьян не мог услышать его, – что ты мой должник.

– Ты спас мою жизнь, – сказал Рафаэль, но его голос был безучастен. – Жизнь, которой я никогда не хотел.

– Докажи мне, что ты настроен серьезно, Сантьяго, – сказал Себастьян. – Убей мага.

Рука Рафаэля сжала рукоять кинжала. Его пальцы побелели. Он говорил с Магнусом.

– У меня нет души, – сказал он. – Но я дал тебе обещание на пороге дома моей матери, а она была для меня священна.

– Сантьяго… – начал Себастьян.

– Я был тогда ребенком. Но не сейчас, – кинжал упал на пол. Рафаэль повернулся и посмотрел на Себастьяна, его широкие темные глаза были ясными. – Я не могу, – сказал он. – Я не буду делать этого. Я задолжал ему много лет назад.

Себастьян был спокоен.

– Ты разочаровал меня, Рафаэль, – сказал он, и вложил меч в ножны Моргенштернов. Он шагнул вперед и поднял кинжал, лежащий у ног Рафаэля, переворачивая его в руке. Немного света отразилось от лезвия. – Ты очень сильно разочаровал меня, – повторил он, а затем, слишком быстро, чтобы проследить взглядом, всадил лезвие в сердце Рафаэля.

В морге было холодновато. Майя не дрожала, но ее кожу покалывало.

Катарина стояла напротив ряда стальных отсеков, в которых держали трупы. Они находились вдоль одной из стен. В свете желтоватых люминесцентных ламп Катарина выглядела утомленной и слишком бледной. Она бормотала себе под нос на странном языке, от которого у Майи побежали мурашки вдоль позвоночника.

– Где оно? – Спросил Бэт. Он держал опасный на вид охотничий нож в одной руке и большую клетку в другой. Он с лязгом уронил клетку, его взгляд шарил по комнате.

Два пустых стола стояли в центре морга. Когда Майя посмотрела на них, то один стол начал медленно двигаться вперед. Его колеса передвигались по кафельному полу.

Катарина указала рукой.

– Там, – сказала она. Ее взгляд был на клетке; она сделала жест пальцами и клетка, казалось, завибрировала и засветилась. – Под столом.

– Всем молчать, – протянула Лили, идя вперед на носочках. Она наклонилась, чтобы посмотреть под столом, но отпрыгнула назад с криком. Она взметнулась в воздух и приземлилась на одном из столов, где села, как летучая мышь. Ее черные волосы выбились из хвостика. – Это отвратительно, – сказала она.