Город, в котором солнце светит только ночью
Шрифт:
Майор перешел с официального тона на человеческий.
– Знаю, что вывести из окружения такими силами, как я тебе даю тяжело, но больше у меня нет. Бери только "трехсотых", "двухсотых" оставь там, иначе не выберетесь. Все одно на свой земле. Пройдете к ним, дашь координаты для коридора, мы там беспилотники пустим, часок поутюжат вокруг, и сразу пойдете обратно с ребятами. Как, справишься?
– Справлюсь, куда же я денусь. Сын у меня там, - я чуть помолчал, затем добавил, - Михаил Никольцев. Вот и весь сказ, майор.
Он немного помолчал, носком берца рисуя
– Понимаешь, старлей, не мне объяснять тебе, взрослому мужику, но я все-таки скажу, может поможет: наша вся жизнь устроена с оглядкой на земное притяжение. Так Господь сотворил. Не упасть страшно, в конце-концов всех нас земля к себе тянет, и всякий поскользнуться может, а не подняться, потому что это означает конец. Не бывает, что сил нет подняться, а бывает только, что нет воли встать. Вот гони это от себя, слабость эту куда подальше, поскольку враг человеческий ее нашептывает, Господу нашему Иисусу Христу показать хочет, что слабые у него дети, недостойные Его. Что бы ни случилось, выведи всех ребят оттуда.
Он убрал планшет, лежавший у него на колене, в рюкзак. Молча предложил мне сигарету, закурил.
– Отдохните, и в 23-00 выступайте. Шум поднимать не будем, туда без огневой поддержки пойдете. Обратно должны вернуться до рассвета. Мужики у тебя во взводе опытные, все воевали, есть из кого выбрать, так что по-тихому пройдете.
– Понятно.
– Удачи вам, - он серьезно посмотрел на меня и добавил, - возвращайся, старлей с сыном, - он хлопнул меня по плечу, встал и пошел к своей БМП.
Я встал на прощание, проводил взглядом запылившую в сторону Волги БМП. Ко мне подошел полковой батюшка, встал рядом, тоже провожая взглядом майора.
– Философ, однако, наш майор, - произнес я как бы в воздух.
– Он через самое страшное прошел.
– Батюшка погладил свою окладистую бороду и добавил, - полгода назад под Астраханью сын его погиб. Геройски погиб. Майор с тех пор смерти ищет, в какие только передряги не влезал...Или сын помогает, хочет чтобы отец побольше молодых душ сберег, или у Господа еще какая причина есть.
Я так и не понял знает батюшка про моего Мишу, или к слову пришлось.
– Благослови, отче.
– "И сказал Иисус сотнику: иди, и, как ты веровал, да будет тебе". Ступай, сын мой, все будет хорошо, Господь с нами.
– Он перекрестил меня.
Уже через час я подобрал трех толковых тридцатилетних мужиков из числа бывших ВДВшников. Мы подробно изучили карту и наметили путь. Идти предстояло около одиннадцати километров в одну сторону, это примерно четыре часа хода туда через позиции моджахедов и около пяти с половиной часов, если будут раненые, обратно. Есть ли у них раненые и убитые мы не знали. Я дал команде приказ отдыхать до 21-00. Как ни странно в 15-00 небо по-питерски затянуло тучами, солнце скрылось и пошел мелкий дождь. Наш повар из местных сказал, что для начала осенних дождей еще рано, поэтому это просто мелкий летний дождик. Но дождь и не думал переставать. Нам это на руку: стемнеет раньше, рассветет позже. По туго натянутой крыше палатки шелестящими волнами сеялся мелкий дождик.
В 23-00 мы выступили под прикрытием мокрой темноты. Обойдя авангард моджахедов, заглушая сканеры пространства, в изобилии расставленные ими по периметру своих постов, мы подошли к позициям, которые удерживали ребят в окружении. Без единого выстрела наша группа дошла до деревни, где должен был находиться Миша. Моджахеды, видимо уверенные в том, что никто в деревню и из нее не пройдет незамеченным, постов не выставили, а только натыкали везде сканеры, которые мы легко нейтрализовали. Пройдя метров триста, я увидел выведенную на очки информацию, что впереди находятся два наших бойца. Их чипы, вживленные под кожу, выдавали ответ "свой" на запрос наших сканеров. Основные их физиологические параметры были в норме.
– Внимание, впереди дозор наших, - очень тихо произнес я в микрофон штурмового шлема.
– Приготовиться к встрече. Не забывайте, у ребят не работают средства связи и индивидуальные боевые модули. Короче, помните, они нас могут признать за своих только при визуальном контакте.
Мужики также шепотом поочередно ответили: "принято". Все прошло гладко, без выстрелов и мордобоя. Мы подползли на расстояние 20-30 метров, и негромко назвав себя, отборным матом ответили на вопрос чем докажите, что свои.
Штаб они себе оборудовали в подвале старой школы. Миша после боевого дежурства отдыхал на принесенных из спортзала старых матах. Уставшее лицо его озарилось широченной улыбкой, когда он, продрав глаза, понял кто перед ним стоит. Мы крепко обнялись. Я же был счастлив так, как наверное не был счастлив никогда.
– Пап, ты как здесь оказался?
– ошалело спросил Миша.
– Вы же с мамой ничего не говорили про то, что тебя отправляют сюда.
– Не хотели тебя обнадеживать. Вероятность, что я попаду к тебе в часть, равнялась нескольким процентам, ты же понимаешь.
Я похлопал его по плечу. За время, которое мы не виделись, он сильно изменился. Взгляд стал увереннее и спокойнее что ли. Передо мной стоял мужчина. Главное, я не увидел в его взгляде страха.
– О нас после. Скажи, кто старший, сколько вас осталось, сколько раненых, сколько убитых? У нас очень мало времени, до рассвета мы должны уйти.
– Старший - сержант Воронов. Он сейчас подойдет. Личный состав в численности сорока трех человек, из которых десять "трехсотых". Двое тяжело ранены. "Двухсотых" восемь.
Подошел сержант.
– Сержант Воронов, - четко отрапортовал он.
Нас окружило человек двадцать ребят, все кто не охраняет сейчас периметр деревни. Измученные, грязные, но теперь счастливые, они стоят и смотрят на нас, как на спасителей. Так оно и есть, мы пришли их спасти, но вот всем ли удасться выйти из окружения я не знаю, да и никто не может знать, кроме настоящего и единственного Спасителя, который, наблюдая за нами, все уже знает, но, видя как сопротивляются обстоятельствам, как сражаются люди, Он дает им шанс изменить свою судьбу, перебороть обстоятельства, и выжить.