Город в законе: Магадан, триллер
Шрифт:
— Как твои дела?
— Нормально. Пока. Гоняю иномарки на материк — почти с каждым бортом из Японии везут, старые связи еще работают.
— Не посягают?
— Пытались, но мои партнеры в Москве ну очень солидные люди… враз порядок восстановили. Им со мной дело иметь надежней — давно знают, многим повязаны, да и родственничек там у меня в системе этой обретается.
Больше я его расспрашивать не стал. А он и не откровенничал. Что, в сущности, нас объединяло. Два года совместной работы на рыбацкой коробке… Вахты и подвах- ты… Шторма и туманы… Эхо молодости…
Во всяком случае, мне он помог крепко и я был ему за это благодарен.
— Да брось, — говаривал Денис. — Нынче я тебе, завтра ты мне.
Когда я прилетел в Магадан, контейнер был уже разгружен. Но заглянув в складскую ведомость, я ахнул. Недоставало три тысячи экземпляров. По самым скромным меркам тысяч на сто пятьдесят.
Контейнер принимал мой зам по коммерции Пильпук, а на склад оприходовала Манаева. Ее я знал плохо — работала она у нар всего ничего, а вот о заме мнение у меня сложилось давно — мимо того, что плохо лежит, не пройдет.
Помню, однажды он предложил нам с Дегтевой бизнес. Взял у нас по три тысячи для приобретения китайского товара — ручки, фломастеры, карандаши и прочая канцелярия. То, что продавалось, продал, прокрученные деньги и прибыль забрал в основном себе, а нам с бухгалтером в порядке расплаты оставил неликвиды.
Больше мы с ним связываться в плане личного бизнеса не рисковали.
…Я вызвал его к себе и попросил объяснений по поводу контейнера.
— Так столько там и было, — нагло воззрился он на меня.
При нем я набрал номер телефона транспортной прокуратуры и изложил суть дела.
— Пишите заявление, — сказал следователь. — Будем искать.
Мембрана в моем телефоне сильная и весь разговор Пильпук слушал.
— Знаешь, Михалыч, — сказал он, — Ты не торопись, мы сейчас еще раз пересчитаем, может и ошиблись.
Через два часа на моем столе лежала новая фактура и недостачи в ней как не бывало.
Я задумался.
Вариантов такого скорострельного решения проблемы могло быть только два. Либо справочники были спрятаны на складах для дальнейшей продажи налево либо их и сейчас там нет, а фактуру просто переделали, в надежде на то, что пересчитывать, проводить ревизию никто не будет.
Предположим, я такую ревизию проведу и тогда буду просто обязан принять меры, то есть посадить Пильпука в тюрьму.
Два года назад у моего зама умерла жена. Рак. Я знаю, как самоотверженно в течение многих лет боролся он за ее жизнь, знаю, куда уходили все деньги, заработанные им праведным и неправедным трудами. Почти вслед за нею от СПИДа умер его сын где-то в Алуште. И совсем недавно от второго брака у Пильпука родился сын, а ему под пятьдесят.
Выходит, Пильпук будет чалиться на нарах, сын расти сиротой — это в наше-то время! — а книги, первопричина всего — пылиться в дальнем углу склада, продать такой тираж мы все равно не сможем.
Я не люблю Пильпука, но еще больше я не люблю тюрьму и всякого рода насилие, включая и государственное.
Зам мое молчание истолковал правильно и на другое утро принес заявление "по собственному желанию…"
Сейчас он работает в какой-то солидной фирме, связанной с ценными бумагами, и при встречах мы здороваемся и расспрашиваем друг друга о делах.
Это жизнь.
В порядке погашения зарплаты я тут же издал приказ выделить по себестоимости сотрудникам по сто экземпляров и временно придержал сдачу тиража в магазины — чтобы мы успели сбыть книги. Свою долю по сорок рублей за штуку я продал через "Петит", благо директором там был — да и то формально — старый мой знакомый Святослав Яворский.
Зато Ольга поступила куда мудрее. Она уломала своего мужа приобрести справочники для областной Думы по цене сто рублей за экземпляр. Оправдательные документы выписали ей тоже через "Петит". Имелась также копия приказа о выделении справочников и копии приходного чека и счет-фактуры для Думы.
Все это я, понятное дело, и преподнес следователю.
Как со мной, так и я.
На другое же утро раздался телефонный звонок. Междугородка.
— Гад, сволочь! — истеричным голосом прокричала Ольга и бросила, понятно, трубку. Боялась, что я ей тоже что- нибудь скажу.
Связь между следствием, академиком и его женой была исключительно оперативной.
И тогда в первый раз я видел Борщева злым.
— Ты что, не мог посоветоваться, прежде чем топать к следаку. Ты что, не понимаешь, что тебя начали доставать и машина будет работать по полной программе с соблюдением всех бюрократических тонкостей. И единственный путь борьбы с нею — ее же оружие… Формальное соблюдение всех азов и запятых! Какое право он тебя допрашивал как обвиняемого, хотя ты вызван и предупрежден об этом как свидетель. А если и предъявят обвинение, то тебе надо закрыть рот и требовать адвоката, ясно?
Успокоился и сказал:
— Вернется из командировки Павленко Валера, возьмешь его адвокатом. Я с ним поговорю, да ты и сам его должен помнить — он в Провидении прокурором работал, сейчас на пенсии, подрабатывает в частной адвокатской конторе.
— У меня и денег на адвоката нет…
— Он не рвач, договоритесь.
На следующем нашем свидании Виктор Андреевич попросил написать подробную объяснительную, туманно намекнул, что в основном они прицепились к бухгалтеру, за ней след, оказывается еще с института тянется я отпустил меня с Богом. Позднее я узнал, что начальник следственного отдела УВД полковник Гусев дело прикрыл ввиду отсутствия состава преступления.
Однако история на этом не закончилась. Буквально через день мой работодатель, председатель областного комитета по имуществу Жандармов, жулик сбежавший от следствия в Благовещенске, вместе с Чесноковой Верой, курировавшей связи администрации с общественностью, приехали снимать меня с работы.
Собрали людей и Чеснокова огласила постановление вице-губернатора и приказ Жандармова о снятии меня с работы по 254 — й статье — за однократное грубое нарушение. По итогам все того же акта КРУ
В этом же постановлении было прямое предписание органам, теперь уже городской прокуратуры опять возбудить следствие.