Городские легенды
Шрифт:
– Величайшим? Не надо так громко! Он был небрежен.
Нина оскорбилась, а незнакомец, словно не заметив этого, продолжил:
– Смотрите, вот здесь!
– Он указал на одну из картин из цикла «Окна Италии».
– Самый обыкновенный дом, бедный квартал, множество окон и всё такое. По замыслу здесь должен быть вечер, но вот эту часть, - незнакомец ткнул пальцем, - художник рисовал утром, а свет после не исправил. Понимаете? Небрежность.
– Он улыбнулся.
– О!
– только и сумела сказать Нина.
– А вот
– Скажите, а почему картины висят так?
– спросил вдруг незнакомец.
– Что Вы имеет в виду?
– удивилась Нина.
– Ну, насколько я знаю, академики выделяют периоды в творчестве Феррано несколько иначе.
Нина, краснея, пояснила.
– Думаете?
Нина кивнула, незнакомец почему-то улыбнулся.
– А вот эта картина, - он указал на «Портрет мертвой женщины», - почему она висит отдельно?
– Я думаю… - Нина вздохнула.
– В картина Феррано ранее не было трагизма. Понимаете? Он рисовал только радость, красоту. А здесь - смерть. Я думаю, что-то с ним произошло тогда, ведь картина нарисована после длительного перерыва. Что-то что переменило его... Знать бы только что?..
Они оба вгляделись в картину. На ней изображена женщина, глубокая старуха, сидящая в кресле на террасе дома. По всей видимости, родственники вывели её погреться на солнышке, и ещё никто не знает о случившемся.
– Посмотрите, она ведь улыбается, - продолжила Нина.
– Она прожила долгую жизнь и умерла так, как подобает в старости. В тепле, достатке, в своём доме. Я думаю, что Феррано только тогда начал понимать, что такое смерть.
– Спасибо, - сказал вдруг незнакомец и пожал ей руку.
Это было так неожиданно, что Нина раскраснелась и быстро затараторила:
– А Вы знаете, Феррано не нарисовал ни одного автопортрета!
– Почему Вы так решили?
– рассмеялся незнакомец.
– Он нарисовал уйму автопортретов. Разве можно научиться рисовать чужое лицо, если не можешь изобразить своего собственного?
– Но ведь нет ни одной картины!
– Значит, они уничтожены, вот и всё.
– Но почему?
– Наверное, он просто не хотел, чтобы потомки знали его лицо.
* * *
– Ниночка Аркадьевна, а ведь он красавчик!
– сказала вдруг Лариса. Это была ужасно красивая и не менее вульгарная девица, едва закончившая колледж культуры и ещё не успевшая выйти замуж. Нину она откровенно презирала, и сама Нина отвечала ей мягкой нелюбовью.
– Что?
– не поняла её Нина.
В тот же день, вечером после работы, она вместе с другими сотрудницами галереи одевалась в служебном помещёнии. Правда, обычно просто так топталась рядышком - прихорашиваться не считала нужным, но уходить первой не хотела.
–
Слова сказаны - смутившуюся молодую женщину окружила стайка коллег, жаждущих подробностей. За Нину говорила Лариса. Оказывается, она успела разглядеть незнакомца с головы до ног: он был хорошо и, главное, дорого одет, явно иностранец, а уж как он смотрел на Нину!
– А из его кармана выпало вот что!
– под конец заявила Лариса и достала из кармана флаер какого-то клуба.
– Это, между прочим, весьма модное, очень дорогое закрытое заведение.
– Она церемонно протянула флаер.
И внезапно Нина поняла, что Лариса ей завидует.
III
Её жизнь иссякла.
С последней картиной, упакованной для отправки, всё утратило смысл. Её тело продолжало дышать, двигаться, но делало это чисто механически, в силу необходимости производить те или иные действа.
Она соприкоснулась с Богом, и ничто более не могло сравниться с этим.
Нина взяла отпуск.
* * *
Весь день она сидела на диване, скрестив руки на коленях, в полной тишине.
Абсолютной тишине.
Давящей тишине.
Феррано!
Она и без того получила больше, чем могла мечтать – она прикоснулась к Богу! И теперь осталось только воспоминать те дни, когда в залах галереи царили его картины, как она шествовала мимо них, говорила о них.
О нём.
«Феррано был величайшим художником своего времени».
«Величайшим? Не надо так громко! Он был небрежен…»
Нина аж вздрогнула. Но ведь есть ещё он! Тот самый таинственный незнакомец, с которым она так легко говорила о Феррано.
Кинулась в прихожую. В кармане плаща разыскала смятый флаер, развернула. На нём размашистым почерком написано: «Мерлинк, 20 числа будет наша вечеринка. Ждем тебя в восемь».
Мерлинк!
Сердце Нины сжалось: незнакомца звали точно так же, как и Феррано! Это не может быть простым совпадением - это знак свыше.
Нина бросила взгляд на календарь: двадцатое уже сегодня.
* * *
В клуб Нину пропустили, стоило показать смятый флаер и слабо пролепетать: «Я с ним. Я к нему». Охранник, конечно, поусмехался, но в сторону отошел. Нина оставила в гардеробе свой куцый плащ, бочком прокралась в зал, заняла место у стены. Огляделась. Мерлинка, по всей видимости, ещё нет.