Горы и оружие
Шрифт:
— Вот видишь. Всем уже известно про эти деньги.
— Поэтому кази и хочет, чтобы я поехал и выяснил, что с ними случилось.
— И про тебя дознаются.
— Пожалуй, — ответил Мак-Грегор. — Но к тому времени, надеюсь, я уже разыщу и верну деньги.
Они замолчали и стали глядеть на Фландерса за работой среди крестьян — он говорил с ними на ломаном, но вполне сносном курдском, даже пошучивал с женщинами. Он объяснял им, что прибыл в горы для подсчета овец, коз и ребятишек.
Он обошел и осмотрел всю деревню, делая заметки, задавая вопросы, а Мак-Грегор следил издали, заметит ли Фландерс оружейный склад. Бросив взгляд на густо смазанный замок, Фландерс коротко рассмеялся, словно угадав, зачем тут навешен замок.
— Все в порядке! — крикнул он Мак-Грегорам. — Вот и покончено со здешними делами. Хотите, подброшу вас в Мехабад на своем «лендровере»?
Фландерс прикатил сюда по той же горной дороге, по которой вез Мак-Грегоров в деревню Таха. Кэти стала подыматься с Фландерсом на дорогу к «лендроверу», а Мак-Грегор за ней — хоть и опасаясь собак на тропе, но приотстав устало: сказывалось бессонное нервное напряжение.
— Побыстрей, пожалуйста, — раздраженно бросила ему Кэти. — Начинается дождь, и я не хочу промокнуть. Здесь и обсушиться негде.
Ускорив шаг, Мак-Грегор взял под руку запыхавшуюся Кэти. Но она не приняла его руки, убрала локоть.
Сидя на переднем сиденье, она продолжала посмеиваться, перебрасываться колкими шутками с ведущим машину Фландерсом. Мак-Грегор сел позади, рядом с персом, и, борясь с дремотой, слушал их голоса. Машина мягко катила с гор, и на спуске к озеру Урмия он уснул, а проснулся лишь у полицейского участка в Мехабаде, где просил Фландерса их высадить.
— До скорого, — весело простился с ними Фландерс. — Ждите меня в гости в Тегеране. У меня куча вопросов, — сказал он Мак-Грегору. И, когда «лендровер» тронулся, крикнул: — …касательно нефти…
Мак-Грегор следил глазами за машиной, пока она не скрылась из виду. Затем вскинул на спину рюкзак, указал рукой вперед, в сторону дома, куда они направлялись теперь. Дом стоял почти на самом краю города, на берегу речки Соудж-Булаг. Владел им курд по имени Хамид-тачальщик — богатый городской неприметный курд, наживший после войны чуть ли не состояние на четырех больших стропильных машинах, купленных из армейского излишка у американцев и тачающих, сшивающих что угодно — от автомобильных шин и парашютов до парусины и шелковых чулок. Уродливо-цементной стройки дом его был хотя и новый, но успел стать сборным местом для курдских политических деятелей, курдских дельцов и для друзей вроде Мак-Грегора.
Хамида, однако, не оказалось дома. Слуга, открывший дверь, повел их в персидскую гостиную с украшениями из цветного стекла и с настенными коврами, среди которых висел и привезенный из Мекки, яркотканый. Минут десять прождали, затем вошел ливанец Аббекр с видом человека, крепко спавшего и только что разбуженного.
— Прошу прощения за негостеприимность, — сказал он с мягкой учтивостью дельца.
После обычного персидского ритуала взаимных уверений они сели за кофе, и наконец Аббекр сообщил Мак-Грегору свои сведения о деньгах, о том, куда они были помещены, и о мерах по их розыску. Потом Аббекр положил перед собеседником на инкрустированный столик письма в банк и доверенности на имя Мак-Грегора и желтый конверт с тысячей английских фунтов на расходы.
— Не надо, — сказал Мак-Грегор, отстраняя деньги так, что конверт уперся в сытое брюшко Аббекра.
— Эта сумма вам понадобится, а быть может, и окажется недостаточной, — сказал Аббекр, опять пододвигая деньги.
— Я не возьму их, Аббекр, и не надо настаивать, — сказал Мак-Грегор.
Кэти, сидевшая на стачанной Хамидом тахте, легонько ткнула мужа в бок.
— Бери, — сказала она. — В Европе все теперь намного дороже, чем ты думаешь.
Он не знал, говорит ли Кэти в насмешку или всерьез. И все равно в любом случае он не взял бы этих денег.
— Вы опасаетесь, чтобы не сказали, будто вы платный агент курдов? — мягко спросил Аббекр.
— Допустим, опасаюсь.
— В таком случае не буду настаивать. Но обещайте мне по крайней мере, что вы обратитесь в парижский банк Исмаили, к мосье Ажукиру, если вам понадобятся деньги.
— Если будет в том необходимость, — сказал Мак-Грегор и встал.
Но когда Аббекр вышел распорядиться, чтобы подали автомобиль Хамида, Кэти сказала:
— Ты с ума сошел — тратить свои с таким трудом собранные сбережения на бредовый курдский замысел. Уж если им досталась эта прорва денег, то пусть хоть сами, черт возьми, несут расходы по розыску.
— Обойдусь и так, — ответил Мак-Грегор.
Услышав от Аббекра, что «мерседес» ждет, они вышли во двор. Их встретил холод, сумрак, небо лиловело смутно и бархатно, большой обнесенный дувалом сад полнился тусклыми тенями и захолустной тишиной. Аббекр повел их к высоким деревянным воротам, но еще издали они услышали чей-то голос с дувала. Мак-Грегор разобрал, что кричали по-курдски:
— Рашид, не выпускай их со двора.
— Подождем-ка здесь минуту, — сказал Мак-Грегор жене.
— А что там такое?
— Не знаю еще. Подождем.
Послышалась возня, топот чьих-то бегущих по улице ног. Зафырчал мотор, с ревом отъехала машина.
— Рашид! — крикнул за спиной у них Аббекр. — Где ты?
— Что тут происходит? — спросил Мак-Грегор.
В свете фонаря у ворот возник курд, вооруженный автоматом, запыхавшийся от бега. Увидев их, он сказал со смехом:
— Не бойся, доктор. Все уже в порядке.
Попросив еще чуточку подождать, Аббекр осторожно вышел за ворота.
— Надеюсь, тебе это доставляет удовольствие, — сказала Кэти Мак-Грегору. — Мне же — ни малейшего.
— Обычная курдская драматизация событий, — сказал Мак-Грегор.
— Нет уж. В таких делах курды — настоящие душегубы.
— Кэти!
— Именно — душегубы…
Вернувшийся Аббекр заверил, что все в полном порядке.