Горы и оружие
Шрифт:
— Вот послушай-ка, — сказал он и прочел по-персидски: — «Сообщите, соответствует ли действительности, что один из ваших старших сотрудников, доктор Мак-Грегор, находился вместе с шеркийским курдом Затко Джелалем Заибом в момент, когда тот убил двух турецких солдат вблизи пограничной заставы Синдой. Сохраняя в тайне цель данного расследования, выясните по возможности точнее, где был и что делал доктор Мак-Грегор четырнадцатого и пятнадцатого сего месяца».
Мак-Грегора так и обдало горячим ветром погони, но он знал, что скрытничать с Джамалем не годится.
— Ты обязан ответить на это? — спросил он Джамаля.
— Что скажешь, то я им и напишу. Но зачем ты впутался? Зачем тебе курды, хабиби?
— Курды ли, другие ли… — сказал Мак-Грегор. — Последние лет десять мы все ждем, что вот случится некое таинственное и своевременное чудо и все переменит. Но чуда не произошло. Ничего не случилось.
— А что может случиться? — вскинул плечами Джамаль.
— Не знаю, но должно же где-то начаться снова.
— Пусть так, пусть так. Но я перс, и для меня всякий курд, где бы он ни был, — это бич и наказание. Пусть получают все. Все, что хотят. Но, ради бога, не связывай себя с ними.
— Не тревожься, — сказал Мак-Грегор. — Я буду осторожен.
— Ты говоришь успокоительные слова, — возразил разгоряченно Джамаль, — и вид при этом у тебя такой английский. Но ты пугаешь меня своей примитивной решимостью.
— Вот и уволил бы меня, Джамаль, — сказал Мак-Грегор, усмехнувшись.
— Я не допущу, чтоб ты уволился, — сказал Джамаль. — У тебя есть шесть месяцев отпуска, мы тебе их задолжали. Как ты проведешь время отпуска — дело не мое, а твое личное.
— Это подход неразумный, — предостерег Мак-Грегор.
— Тебе следует меня уволить. Я как будто дал тебе достаточные основания.
— Нет. Нет. Категорически отказываюсь. Да и Кэти — как она ко всему этому относится?
— Отрицательно.
— И слава богу. Она совершенно права. Как и мне, ей это причиняет страдания — я знаю. Она никогда не согласится. Но я не допущу, чтобы ты уволился. Твое место здесь, со мной. Нас много лет морочили, обманывали, игнорировали, ущемляли, но в нынешнем году состоится большая конференция по нефтяным ресурсам, и, думаю, наконец-то мы займем подобающее нам положение.
— Кэти хочет, чтобы я навсегда уехал из Ирана.
— Э-э… это она просто так. Вот я поговорю с ней. Ты не можешь покинуть нас сейчас. Как раз когда нас начинают хвалить и признавать. Теперь тебя у нас ждет нечто значительное, я уверен. Да и что ты станешь делать в другом месте?
— Не знаю. Собственно, не знаю даже, что будет по приезде в Европу.
— Тогда не надо больше об этом. Поезжай. Бери отпуск, и пусть будет, что будет. А затем возвращайся. Но только будь поосторожней — я ведь знаю курдские повадки.
Мак-Грегор хотел сказать что-то, замялся.
— Нет. Нет, — произнес Джамаль, вертя рубиновый перстень на мизинце. — Пожалуйста, не объясняй мне ничего. Не вынуждай к поспешным действиям, прошу тебя. Просто оставим все как есть. — И он горячо взмахнул обеими руками, рубя воздух.
— Хорошо, — сказал Мак-Грегор и встал.
Джамаль поскорей проводил его к дверям, чтобы ничего больше не было ни сказано, ни решено.
— И когда же ты в путь? — спросил на прощанье Джамаль.
— Откладывать не буду.
Джамаль махнул толстыми пальцами, прикрыл веками черные глаза, сказал: «Пусть так. Пусть так. Я все устрою» — и затворил за Мак-Грегором дверь.
Мак-Грегор вернулся в свой кабинет. Там ждала его Кэти, чтобы ехать с ним домой. Он запер новый немецкий сейф с документами, сунул свернутые трубкой карты в отведенные им длинные черные пластиковые гнезда, выключил свет, закрыл дверь на ключ и вслед за Кэти пошел коридорами к выходу, к автомобильной стоянке.
Была предвечерняя тегеранская пора, час «пик», и Кэти молча вела машину в потоке транспорта. Мак-Грегор смотрел, как стертый в пыль конский навоз сухой поземкой метет, завихряясь, по мостовой. Впереди то и дело такси «пежо» (персы называют их «сосущие время») круто сворачивали из заторов, чтобы попасть в новые заторы.
— Ненавижу этих дураков таксистов с их петляньем — сердито проговорила Кэти. Затем спросила, что он сказал Джамалю.
— Я сообщил, что уезжаю, и мы поговорили о политике. Но я не лгал Джамалю, — поспешил он прибавить.
— Но сказал же ты ему что-нибудь?
— Очень мало. Об остальном он догадался.
Еще одно такси свернуло перед самым носом у машины, и Кэти зло сказала:
— И догадался, что ты убил двух турок? — И тут же, шумно вздохнув, произнесла: — О, черт! Не то сказала. Извини.
Мак-Грегор промолчал.
Кэти нажала на клаксон.
— Не сжимай ты зубы, не отмалчивайся, — сказала она. — Ну, сорвалась у меня с языка глупость. Что он тебе все же сказал?
— Ничего особенного. Но он знает про тех турок. К нему пришел запрос из армейской или политической разведки. Я даже предложил уволиться, но он не стал и слушать.
— Дельное предложение, нечего сказать.
Кэти вела машину умело, сосредоточенно. Но у очередного светофора она нетерпеливо хлопнула ладонями по баранке руля, сказала:
— Что же. Придется мне, видимо, смириться с этим. — И, воздев руки к небу: — Но бог ты мой! Курды — в Европе!
— В Европе не курды, — поправил он как мог шутливей, — а их деньги.