Горы и оружие
Шрифт:
— Вы хотите, чтобы это предложение я повез Комитету?
— Говоря по существу, да.
— Я прибыл в Европу прежде всего для розыска украденных у курдов денег. С этого предмета нам и следовало бы начать.
Эссекс взглянул на Мозеля, затем на Кэспиана.
— Предмет бесплодный, Мак-Грегор. Говорить не о чем.
— Тогда оставим его, — продолжал решительно Мак-Грегор, — и поговорим о двух вагонах с оружием, оплаченным этими деньгами.
— И этот предмет бесплоден, — сказал Эссекс.
— В таком случае бесплоден и ваш план так называемой федерации. К тому же курды уже сто раз слышали все это.
— Погодите-ка, — остановил Кэспиан собравшегося отвечать Эссекса. — Кого мы морочим, Гарольд? Правда заключается, Мак-Грегор, в том, что свинские, как эта, ситуации требуют свинских решений. Оружие достанется старому ильхану, потому что все здесь хотят этого. Чем пытаться шантажировать вас лживыми посулами, не лучше ли дать вам взглянуть в лицо правде?
И вместе с благодарностью к Кэспиану Мак-Грегор почувствовал, что вот и наступил конец целой эпохи в его жизни.
— Это все, что я хотел знать, — сказал он Кэспиану. — Так что, думаю, тема разговора исчерпана.
— Ну, ну, не ударяйтесь в обиду, — сказал Кэспиан дружеским тоном. — Поразмыслите над нашим предложением. При всей своей грубости и компромиссности оно более чем возместит вам эту горстку доставшихся ильхану скобяных изделий.
— Возможно. Но оно не отвечает чаяниям курдов.
— Согласен, высоким здесь не пахнет, — сказал Кэспиан. — Но по крайней мере мы предлагаем обделать дело с вашим Комитетом, если он согласится делать дело с нами. Это не так уж плохо, Мак-Грегор. Совсем не так уж плохо.
— На кази это не произведет впечатления, — возразил Мак-Грегор.
— Но почему же?
— Потому что вы предлагаете всего лишь «сайгонское» решение проблемы.
— Но погодите, — воззвал Кэспиан к здравому смыслу Мак-Грегора. — Вы сами видите какую-либо иную альтернативу для курдов? Спросите-ка самого себя честно.
— Не знаю… Но никакой курд не сочтет себя независимым, если над ним будет ваша направляющая рука, если ему и впредь придется подчиняться турецким или иранским законам, всегда подавлявшим его. Курды и слушать не станут таких предложений, и вы это знаете.
— О'кей. Пусть это не бог весть что. Луны мы не подносим на тарелочке. Это всего лишь начало.
Мак-Грегор потянулся к пустому бокалу, но, когда Мозель наполнил его, Мак-Грегор уже раздумал пить. Он бросил взгляд на Мозеля — вот тоже честный человек вроде Кэспиана. Все они, возможно, честные. Но так или иначе, решающим весом здесь обладает один Кэспиан, и приятно после всех этих долгих лет увидеть, как Эссекс наконец-то оттеснен и умален историческим своим преемником.
— Знаете ли вы, в чем коренной изъян вашего предложения? — сказал Мак-Грегор Кэспиану. — Вы рассчитываете, что курды сядут за один стол с волками — пожирателями кур, выклевывающих глаза детям, — процитировал Мак-Грегор по-персидски.
— Я и забыл это присловье, — засмеялся Кэспиан.
— Разве же не так?
— Конечно, так, — сказал Кэспиан. — Беда только, что вы все еще предаетесь мечтаниям, Мак-Грегор. Полная независимость курдов практически неосуществима. Предприятие в данный момент безнадежное, и вы знаете это не хуже меня.
— Да, но мы никогда с этим не примиримся, — сказал Мак-Грегор, чувствуя, что ему по душе этот американец, с ним можно говорить честно. — Проблема выходит за рамки практической.
— Так ли, этак ли, но вам бы стоило по крайней мере съездить с этим предложением к старине кази.
— Не могу, — покачал Мак-Грегор головой.
— Почему?
— Я знаю, что оно реально означает.
— Вы делаете ошибку, — убеждал Кэспиан. — Возможно, они его примут.
— Возможно. Но я в этом не участник.
— Взгляните трезво, — напирал Кэспиан. — Этим ли, другим ли путем, но мы добьемся своего. Нам нетрудно изолировать, запереть кази намертво в голых горах.
— Не будьте в этом чересчур уверены, — возразил Мак-Грегор. — Теперь им туго, но вы не сможете занять там каждую ложбину и каждый склон, даже располагая людьми ильхана.
— Есть и другие способы. — Кэспиан повернулся к Мозелю и спросил: — Где этот грек или кто он там?
— Одну минуту, — сказал Мозель, отворил боковую дверь, позвал. Явился «грек» — низенький и толстый головастый человечек явно не греческой наружности.
— Мосье, мосье, мосье, — закланялся он, как болванчик, на все стороны.
— Это Сулейман, — сказал Кэспиан, не глядя на Сулеймана. — Он один из подписавших соглашение о концессии, которую ваш Комитет предоставил компании «Леанко», он уплатил Комитету те деньги, розыском которых вы занимались. Вам о нем известно?
— Известно.
— Так вот, — продолжал Кэспиан, — мы купили у него долю участия в этом соглашении, дающую контроль над всей концессией. С соблюдением всех формальностей…
— Даже так? — проговорил Мак-Грегор.
— Да-аже так, — протянул с преувеличенным американским акцентом Кэспиан.
Мак-Грегор поднялся с кресла.
— Там у меня где-то плащ, — сказал он Мозелю.
— Но послушайте, Мак-Грегор, — сказал Эссекс. — Нельзя же так вот просто взять и уйти.
Мак-Грегор надел плащ.
— Уж извините, — повернулся он к Кэспиану. — Но нам с вами… Хотя что уж…
Мозель проводил Мак-Грегора к дверям, негромко сказал:
— Мне жаль, что оказалось невозможно избежать этого финала. Но вы держались стойко, Мак-Грегор. Очень стойко.